— Но почему он вздумал исповедаться именно Хелен? — вставил я.
Он посмотрел на меня как-то странно.
— Прочтите письмо.
И я прочитал:
Сакснесгорден
Воскресенье, 27 мая 1945 г.
Дорогая Хелен!
Я решился сделать шаг, который резко изменит мою жизнь. Поэтому мне очень важно повидать тебя и услышать твое мнение. Удобно ли тебе навестить меня дома завтра, т. е. в понедельник, вечером, в начале десятого? По определенным соображениям будет лучше, если ты придешь не обычным путем, а через сад на крыше, т. е. через дом 11 по Урведерсгренд. Ты ведь знаешь, там наверху есть железная дверца, ведущая на крышу. Она будет не заперта. Возможно, это секретничанье удивляет тебя, но, поверь, на то есть причины, которые ты наверняка вполне поймешь. И еще: очень прошу, никому ни слова. Не сможешь прийти — забудь все это.
С сердечным приветом
твой свекор.
P. S. Хочу лишь добавить, что придешь не одна ты.
Т. с.
Я сложил письмо и сунул в конверт.
— Речь, конечно же, шла о его скорой женитьбе,— сказал я.
— А теперь прочтите вот это.
Веспер Юнсон подал мне второе письмо. Оно было адресовано Лео Лесслеру, гостиница «Бельведер», Нюбругатан, 64, Стокгольм.
Сакснесгорден
Воскресенье, 27 мая 1945 г.
Лео!
Я выезжаю тотчас, отослав это письмо, и таким образом завтра после обеда буду в Стокгольме. Хотелось бы поговорить с тобой об одном крайне важном обстоятельстве сугубо личного характера. Не зайдешь ли ты ко мне завтра вечером, т. е. в понедельник, в начале десятого? По определенным причинам, которые ты узнаешь позже, прошу тебя прийти через сад на крыше, ты знаешь, через железную дверцу. Войти надо, стало быть, с Урведерсгренд, 11.
Надеюсь, ты сохранишь все это в тайне. Иначе у меня будут неприятности.
С сердечным приветом
Свен.
Я внимательно присмотрелся к марке.
— А это не подделка?
— Нет-нет. Письмо несомненно написано Свеном Лесслером.
Я задумался.
— Значит, то самое, которое Лео Лесслер получил от портье перед отъездом в цирк.
Он кивнул.
— И безусловно то самое, которое он вскрывал в антракте на глазах у датчан. Как раз около девяти вечера. Видимо, раньше прочитать не успел.
— Но разве он не говорил, что, прочитав, порвал письмо и бросил в урну, в цирке?
— Стало быть, соврал, так как мы нашли это письмо у него во внутреннем кармане.
Веспер Юнсон протянул руку, я отдал письмо, и он запер его в стол.
— Ну что ж, пора,— сказал он, а уже на лестнице спросил: — Что бы вы сделали на месте Лео Лесслера? Вернулись бы в зал и досмотрели ревю до конца?
— Нет,— сказал я.— Я бы поехал на Урведерсгренд. Ведь на такси я бы вполне добрался туда к условленному часу.
Он наклонил голову.
— По-моему, Лео Лесслер именно так и поступил. Он ведь не только материально зависел от брата, он явно был на редкость любопытен.
Наши шаги гулким эхом наполнили пустой вестибюль, мы прошли через караулку и очутились на улице. У подъезда стояла служебная машина Веспера Юнсона. Мы сели впереди.
— Странно, что старый моряк не видел Лео, когда тот шел через сад,— сказал я.
Он включил первую скорость, машина тронулась.
— Моряка там уже не было. Ведь сразу после девяти он ушел домой.
— Вы правы,— пробормотал я.
Он притушил фары и свернул в поперечную улицу.
— Теперь становится понятно,— продолжил я.— Лео Лесслер застал убийцу на месте преступления.
— Вот-вот,— подхватил Веспер Юнсон.
Я задумался.
— Значит, так… в десять минут десятого Свен Лесслер уже определенно был утоплен в ванне, и убийца скорее всего раздевал труп.— Я помолчал и добавил: — И для Лео, и для убийцы это наверняка был шок, да какой!
— Без сомнения,— сказал начальник уголовной полиции.— Удивительно только, что убийца не разделался с Лео Лесслером прямо тогда же.
— Не иначе как Лео был у него в руках,— предположил я.— К примеру, занял денег под фальшивый вексель и все такое. Дела-то у Лео шли скверно, и, похоже, он был не слишком щепетилен по части способов добывания денег. Видимо, убийца пригрозил разоблачить его махинации, твердо зная, что это заставит Лео держать язык за зубами.
Мы выехали к перекрестку Васагатан и Кунгсгатан. Свет фонарей и неоновой рекламы призрачно плескался на мокром асфальте, автомобили и автобусы теснились на мостовых, тротуары кишели пешеходами.
