— Папа?! — завопила я. — ПА-ПА!!!
— Зря стараешься, милая, пожалей горло. Если Мишель витает в облаках, то хватится нас разве что к вечеру…
Солнце едва касалось верхушек пальм, а над поверхностью реки уже клубился туман.
— Пальни-ка в воздух Рита. Только гляди, не подстрели какую-нибудь невинную птичку…
* * *
— Похоже, накрылась прокладка в блоке цилиндров, — подвел итоги Жорик, произведя вскрытие двигателя, как он сам назвал эту процедуру. — Вот, видите, — отложив гаечные ключи, он протянул нам жеванную картонную пластину с кучей прорезей…
— И из-за этой чепухи встал мотор? — не поверил Мишель, с презрением глядя на проштрафившуюся деталь.
— Ты, Моше, зовешь прокладку чепухой, поскольку не лепишь снежки тыльной стороной ладоней исключительно потому, что в Хайфе не бывает метелей, — осклабился Жорик. — К твоему сведению, без нее вода из охлаждающего контура смешалась с маслом. Нам еще повезло, что мы не запороли мотор…
Мишель выпустил воздух через ноздри, но воздержался от комментариев. В нашей маленькой экспедиции именно дядя Жорик слыл бывалым автомехаником. Не без оснований, кстати. Когда-то давно, в юности, еще до армии, Жорик увлекался мотоспортом, а по вечерам подрабатывая в мастерской, занимавшейся ремонтом двухколесных рысаков. Позже, на Ближнем Востоке, в рядах миротворцев, Жорику снова довелось возиться с двигателями внутреннего сгорания, в условиях пустыни они вечно хандрили.
— Жара и чертов песок гробят технику хуже артобстрелов и мин, — как-то рассказывал француз, когда гостил у нас в Кирьят-Моцкине и запросто починил мотороллер нашей соседке, тете Норе. Она уже хотела его выкинуть, и тут он попался на глаза Жорику. — Позвольте-ка мне, мадам, сказал ей Жерар, что-то там выкрутил, а потом вкрутил обратно, и мотороллер забегал, как новенький. Нора была так потрясена этим подвигом Геракла в исполнении медведя-француза, будто он при ней превратил воду в вино, как до него один всем известный еврей из Галилеи. Помнится, папочка тоже слушал приятеля, развесив уши. Формально числясь технарем, то есть, имея диплом о высшем техническом образовании, Мишель в железе разбирался туго, как говорится, с горем пополам, хотя, пожалуй, все же отличил бы винт от болта, а стопорное кольцо — от гайки.
Чисто теоретически…
— С чего бы, интересно знать, было прогорать твоей дурацкой прокладке? — кусая губы, сказал Мишель.
— Так ведь сколько миль отмахали почти без передыха, — заступился за технику Жорик. — Груженые, да еще против течения…
— Каких-то паршивых пару тысяч километров…
— Ничего себе, паршивых…
— Это что, пробег для нового мотора?!
— Он не новый, — напомнил француз. — Изрядно побегавший…
— Так тебе еще втюхали бэушный двигатель?!
Жорик с интересом посмотрел на приятеля.
— Тебе что, память отшибло? Я, Мишель, взял, что давали. Еще и gracias сказал…
— Ну ты и шляпа после этого!
— Точно, что шляпа, — согласился Жорик уныло. — Нет бы — дождаться новых моторов, которые обещали доставить со дня на день. Но, вот беда, у меня не было на это времени, поскольку один мой придурочный партнер ухитрился поселить нас в главном осином гнезде на всем побережье.
— На меня намекаешь?! — закусил губу Мишель.
— Намекаю? Боже сохрани.
— Сможешь заменить? — спросила я, делая папочке знак, чтобы умолк. Нам только ссор между своими не хватало, для полного счастья…
Жорик, с засученными рукавами и вечной честерфилдкой во рту, смахнул перепачканной ладонью пот со лба, оставив там темную полосу — вроде боевой раскраски у индейца.
— Вне сомнений, Ваше Высочество, — он ободряюще улыбнулся мне. — Главное, было бы чем… — вздохнув, француз вытер грязные руки ветошью.
— Ты что, не побеспокоился о ремкомплекте, зная, в какую хренову Тмутаракань мы премся на старых моторах?! — задохнулся Мишель.
— Еще как побеспокоился, — в голосе Жорика послышалась обида.
— И где же он, этот твой ремкомплект?!
— Надо искать, — сказал Жорик. — Не помню, куда я его сунул. Мы собирали вещи в большой спешке по причине, которую я уже назвал…
— Как он выглядит? — поспешила спросить я, видя, что Мишель воинственно надувает грудь.
