– В чем дело? Что случилось?
– Ничего.
– Ты плакала? – Джейк подошел, позвякивая шпорами, и присел около кресла.
– Нет.
– Плакала. Не ври.
Он сдвинул шляпу на затылок, и прядь белокурых волос упала на лоб. Сердце Бэннер сжалось от любви, но лицо исказилось.
– Ох, Джейк…
Внезапно он обвил ее руками, она уткнулась лицом в ямку между его шеей и плечом. Слезы оросили его воротник. Ее руки то с силой сжимали его спину, то ослабевали.
Он погрузил лицо в ее волосы. Обнял узкую спину, крепче прижал к себе, стараясь слиться с ней воедино. И не отпускал, пока она не выплакалась, пока рыдания не перешли в тихие всхлипы, тонувшие в его шейном платке.
Только тогда он взял ее за плечи и приподнял, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Может, расскажешь, что случилось?
– А ты поверишь, что у меня сенная лихорадка?
Джейк взглянул на цветы.
– В детстве ты ею не страдала.
– Откуда ты знаешь? Тебя здесь не было. Ты все время уезжал, бросал меня.
Джейк перевел взгляд на недовольно сложенные губы Бэннер. Не отводя от них глаз, поднял руку ко рту и крепкими белыми зубами стянул кожаную перчатку. Прижал большой палец к ее губам. Медленно провел им к уголку рта, вернулся назад, тронул другой уголок.
– Прости меня. За то, что я уходил, за все мои обиды прости меня, Бэннер.
Он погладил ее щеку. Другой рукой обвил талию и притянул к себе, так что ее груди коснулись его тела. Потом опустил голову и прижался губами к ее губам.
От нахлынувших чувств по телу Бэннер прошла дрожь – отголосок бурных рыданий. Она обняла Джейка. Ее руки встретились у него за спиной, пальцы сплелись.
– Кто тебя учил целоваться? – через несколько мгновений спросил он.
– Ты.
– Я тебя не так учил. Открой рот.
– Не хочу, чтобы ты подумал, что я шлюха, как Уоткинс, или вертихвостка, как Дора Ли Дэнни.
– Ох, ради бога, – выдохнул Джейк. – Поцелуй же меня как следует.
Собственно говоря, он не оставил ей выбора. Его язык касался ее губ с такой нежной настойчивостью, что они раздвинулись. Еле уловимо подтолкнув рукой ее щеку, он наклонил ей голову вбок. Его язык проник глубже и заметался в поисках. Изогнулся, коснувшись нёба, внутренней стороны зубов, шелковистой подкладки губ. Он ласкал, напоминая о том, что было, с каждым волшебным толчком проникая все глубже.
Потом Джейк выпустил ее губы, но вовсе не для того, чтобы закончить любовную игру. Бэннер прильнула к нему, обессиленно, доверчиво. Он слизнул с ее ресниц замешкавшиеся слезинки, тронул языком кончик носа, осыпал поцелуями щеки со следами слез. Они потерлись носами. Было так покойно. И тревожно. И чудесно.
– Так почему ты плакала?
Бэннер улыбнулась в крепкую гладкую скулу Джейка.
– Я ведь тебе сказала. Сенная лихорадка.
Джейк запустил пальцы ей в волосы, взъерошил их и прикусил мочку уха. Она ойкнула, он улыбнулся.
– Зачем же ты собираешь цветы, когда у тебя сенная лихорадка?
– Я их не собирала.
– Тогда откуда они?
– Их принес Грейди.
Голова Джейка отдернулась. Секунды ползли одна за другой, а он все смотрел на нее. Потом медленно выпрямил колени и поднялся во весь рост. Снял шляпу, которая во время их объятий чудом удержалась на макушке, и выколотил ее о затянутое в кожаные штаны бедро, подняв тучу пыли.
– Надеюсь, я ослышался.
– Их принес Грейди, – повторила Бэннер. Ее разозлило, что его лицо осталось непроницаемым.
– Грейди Шелдон? – Беззаботный дружелюбный тон противоречил исходившему от Джейка напряжению.
Бэннер встала с кресла.
– Да. Грейди Шелдон.
Джейк взорвался. Он швырнул шляпу на вешалку у двери. К счастью, она с первой попытки зацепилась за один из крючков. Он резко повернулся и уперся кулаками в бедра.
– И ты его впустила?
По его позе и выражению лица стало ясно, что он считал ее невероятной дурой. Это не прибавило Бэннер добродушия.
– А почему бы и нет? – За неимением более подходящего занятия она подошла к раковине и начала яростно наливать в нее воду, хотя в этом не было никакой нужды.
– Почему бы и нет?! – От рева Джейка зазвенели оконные стекла.
– Да, почему бы и нет? Я когда-то была с ним обручена, помнишь?
– Помню, еще бы. – Джейк подошел к раковине. Стянул вторую перчатку и швырнул ее на стол рядом с первой. – И еще я помню, как он в день твоей свадьбы получил пулю в плечо за то, что сделал ребенка некой оборванке.
