Бэннер развернулась.
– У тебя очень милая манера выражаться, – саркастически произнесла она.
– О чем ты только думала, когда впускала его сюда, раз была одна?
Только теперь, когда Джейк заговорил об этом, Бэннер поняла, какую глупость сваляла. Ли сказал ей, что Росс в церкви грозил убить Грейди. Грейди гордый человек, он не пропустил бы такое предупреждение мимо ушей. Что, если он приехал сюда, ища мести, а не прощения? Но вряд ли. Если ее и мучили угрызения совести из-за того, что она впустила Грейди, Бэннер ни за что не призналась бы в них Джейку. Она посмотрела на него с холодной отчужденностью:
– Он принес извинения за то, что произошло. Просил меня выйти за него замуж.
Джейк онемел. Он не верил своим ушам. Наконец он встряхнул головой и невесело рассмеялся:
– Надеюсь, ты не приняла это всерьез.
– Могла бы и принять.
Глаза Джейка угрожающе сузились. Он не доверял Шелдону ни на йоту и был уверен, что тот уничтожил Ванду и ее отца в пожаре – слишком уж много было совпадений. Не говоря о том, что так и не выяснили, с чего он начался. Джейк возненавидел сукиного сына с той минуты, как увидел его в церкви. Он сразу понял, что Шелдон для Бэннер слабоват. Он всегда терпеть не мог скользких самовлюбленных мерзавцев вроде Шелдона.
– Этот недомерок тебе угрожал?
– Нет!
– Тогда что он говорил?
– Это мое дело.
– Не хитрите со мной, мисс Коулмэн. Росс убил бы Шелдона на месте, если бы узнал, что он к тебе приближался.
– Полагаю, ты тут же отправишься в Излучину и обо всем доложишь.
Каждая черточка обветренного лица Джейка выражала отвращение.
– Я не сплетник, Бэннер, а ты не ребенок.
– Верно. Не ребенок. И имею право принимать цветы от кого хочу. Ты управляющий Сливового Ручья. Я прислушиваюсь к твоему мнению в деловых вопросах, но советы о моей личной жизни будь добр держать при себе, пока я их не спрошу.
Джейк не знал, придушить ее или еще раз поцеловать. И для того и для другого он был слишком взбешен. Он схватил перчатки, сдернул с вешалки шляпу и распахнул дверь. Каблуки топали по твердой земле. Он ругался в такт их звону.
Капризная, испорченная девчонка. Сама не знает, что для нее лучше. Не распознает удачу, даже если та пнет ее в зад. Не понимает, что он изо всех сил старается ее защитить от таких хорьков, как Шелдон, и от волокит вроде Рэнди.
И, черт ее побери, она его целовала, а проклятые Шелдоновы цветы лежали тут же на столе!
Джейк сам не понимал, почему его это так задело. Он обещал Россу присмотреть за ней. Хорошо, он присмотрит. Но никто его не обвинит, если она снова попадется на крючок какого-нибудь пустозвона вроде Шелдона. Никто не обвинит. Если она попадет в переделку, значит, сама того заслужит.
И все-таки Джейк знал, знал так же твердо, как то, что солнце завтра взойдет, что он скорее убьет Грейди Шелдона, чем даст ему дотронуться до Бэннер.
Холодные серые глаза пробежали по колонке цифр в гроссбухе и остались довольны окончательным итогом. Прибыль получалась неплохая. Пусть церковная община марширует с дурацкими лозунгами, накликая на нее проклятие и гнев Божий. Пусть проповедники вещают об адском пламени и сере. В «Райских кущах» дела шли как нельзя лучше.
В дверь постучали. Присцилла взглянула на маленькие золотые часы, стоявшие на письменном столе. Подошло время свидания с Дабом Эбернези.
– Войдите. – Она тщательно заперла гроссбух в нижний ящик стола. Да, она была богата. Никто точно не знал, сколько у нее денег, и Присцилла не собиралась никому этого раскрывать.
Даб всегда врывался быстро и неожиданно, как первый северный ветер осенью. Сегодня он тоже влетел, но обернулся, чтобы осторожно прикрыть дверь, словно боялся разбудить спящих наверху проституток.
Он всегда удивлялся, как Присцилле при ее режиме дня удается не засыпать на ходу. Она не ложилась до раннего утра, когда «Райские кущи» закрывались. Днем, когда ее штатные картежники и проститутки спали, отдыхая перед предстоящим вечером, она работала у себя в кабинете и развлекала личных клиентов. Даб знал, что он не единственный, хотя круг счастливчиков был весьма ограничен.
Неудивительно, что салун Присциллы являлся самым прибыльным в городе. Самоотверженность всегда идет рука об руку с успехом. Даб сам был усердным работником, никогда не удовлетворялся достигнутым, всегда желал большего. Такую разновидность жадности он распознавал и в других.
