Ванда лежала на кровати среди запачканных простыней. Грейди постарался задержать дыхание, затем сглотнул едкий комок, вставший в горле. Грубые простыни испещряли розовые пятна околоплодных вод.
Ванда широко раздвинула согнутые колени. Лицо ее посерело и сморщилось. Губы, через которые вылетали вопли и стоны, посинели и потрескались – она прикусывала их, пытаясь сдержать крик. Волосы слиплись от пота. Глаза были закрыты. Куцая сорочка задралась выше грудей, открывая нижнюю половину тела.
Вид ее внушал Грейди отвращение. Груди, когда-то соблазнявшие его, налились молоком, соски увеличились и потемнели. Он видел, как тело Ванды корчится, собираясь с силами для следующего приступа боли, но жалости к ней не испытывал.
Оторвав плечи от матраца, Ванда застонала, ухватилась за колени и, подтянув их к груди, начала тужиться. От напряжения ее лицо покраснело, как свекла, и опухло. Она откинулась назад, открыла глаза и, увидев Грейди, произнесла, тяжело и часто дыша:
– Явился наконец. Полюбуйся, что ты со мной сделал, сукин сын. Ты меня до этого довел.
– Ты в этом уверена? – язвительно ответил Грейди.
– Ты или какой другой негодяй, который слишком много о себе мнит, чтобы заговорить со мной на улице. Как захочется покувыркаться, так сразу сюда и волокутся. – Ванда скрипнула зубами и застонала от муки. Но, не сумев сдержать боль, разразилась воплем, от которого зашатались ветхие стены домишка.
– Ты мешаешь отцу. Он послал меня сюда, чтобы заткнуть твой визг.
– Пошел он к черту. И ты тоже.
– Ты очаровательна, как всегда, Ванда. Материнство тебе к лицу. – Взгляд Грейди скользнул по раздутому телу, широко раскинутым ногам. Показалась головка ребенка.
Ванда оперлась на локти и натужилась изо всех сил. Прижала подбородок к груди. Из ее горла вылетали низкие, утробные, звериные крики, омерзительные для ушей Грейди. Потом она откинула голову назад и завопила так, что сорвала горло.
– Я велел тебе заткнуться! – раздался снаружи крик. – Чертовы бабы! – Догги, шатаясь, спустился с крыльца. Собаки разбежались в разные стороны. – Пойду налью еще кувшинчик. – Он поплелся сквозь сгущающиеся сумерки.
Грейди перевел взгляд на Ванду. Та билась в тисках очередной схватки.
– Помоги, помоги! – молила она, отбросив высокомерие. Боль превратила ее в жалкое существо. – Ребенок не может родиться. Он никак не родится. Помоги. Сделай что-нибудь! – визжала она, а Грейди стоял не шелохнувшись и в упор глядел на нее.
– Твой отец велел мне утихомирить тебя. – В его голосе, как и на лице, не было никакого выражения.
– Я не могу не кричать. Мне больно. – Ванда снова откинулась на пропитанную потом подушку. Ее тело в очередной раз содрогнулось от боли, из горла вылетел долгий громкий вопль.
На свет показались плечики ребенка. Мгновение – и он родится, а Грейди Шелдон, молодой красивый бизнесмен, посадит себе на шею еще одного Бернса. При мысли о том, что это он сделал щенка Ванде Бернс, Грейди затошнило даже сильнее, чем от безотрадного зрелища и запахов. Немыслимо, что он всю жизнь будет обязан кормить семью этих голодранцев.
Много недель Грейди обдумывал, что же ему делать. И пришел к некоему выводу, тоже немыслимому. Но он был в отчаянии. А от отчаяния люди делают то, о чем в обычном состоянии и подумать невозможно.
– Догги велел мне заставить тебя замолчать. Думаю, я сумею. – Грейди взял с постели лишнюю подушку. – Не кричи больше!
Ванда взглянула на него остекленевшими глазами, в которых теперь проглядывала не только боль, но и страх.
– Что ты делаешь? А? О господи… – Она скрипнула зубами, ее скрутил спазм. – О господи, о боже, – запричитала она, ее тело напряглось, выталкивая живое существо.
– Не вопи, – угрожающе предупредил Грейди.
– Я не могу… не могу сдержаться… – Рот Ванды широко раскрылся, и из него вылетел вопль, превзошедший все предшествующие. В этот миг ее тело раскрылось, и родился ребенок.
Грейди пришел в себя.
Он накрыл лицо жены подушкой и прижал ее спиной к матрацу. Она боролась, но недолго. Долгие часы мучительных родов ослабили ее. Грейди не отпускал подушку еще долго после того, как ее руки и ноги перестали дергаться.
