Но потом смысл его слов оглушил ее, сразу перекрыв потоки счастья, растекавшиеся по телу. Она скинула с плеч его руки и повернулась спиной. Ее лицо из радостного стало пустым, потом сердитым, яростным. Не успел Джейк увернуться, как она влепила ему крепкую и весьма болезненную пощечину.
– Негодяй! Мне от тебя не нужны ни жалость, ни милостыня. Господи, как подумаю…
Она что-то невнятно бормотала. Оказывается, он занимался с ней любовью и предложил жениться только из жалости. Унижение было невыносимым.
– Жалость? Милостыня? Что ты мелешь? – вопрошал Джейк, потирая челюсть.
– Уйди отсюда и оставь меня в покое. Убирайся! – завизжала Бэннер. Джейк слишком часто в детстве видел ее вспышки раздражения и понял, что она не шутит. А когда он услышал, что во двор въехали всадники, явившиеся на работу, ему ничего другого и не оставалось.
– Поговорим позже.
– Иди к черту.
Он вышел из дома.
Бэннер проследовала за ним до двери в спальню и захлопнула ее с такой силой, что оконные стекла зазвенели. Потом она закрыла лицо руками и соскользнула по прохладной деревянной стене на пол. Ее тело сотрясалось в бурных рыданиях.
Со дня свадьбы она ни разу не испытывала такого унижения – даже более сильного, чем после случая в конюшне, чем когда-либо в жизни.
Она чувствовала себя раздавленной и несчастной.
Грейди Шелдон поправился. Ребра уже не врезались во внутренности при каждом вдохе или движении. Расшатанные зубы укрепились в деснах. Синяки на лице, сменив все оттенки пурпурного, превратились теперь в желтые пятна, различимые только при ярком свете.
Телесные раны заживали. Но ненависть источала гной, как открытая рана.
Чертов ковбой.
Мало того, что Росс Коулмэн перед всем городом угрожал убить его. Так теперь еще эта малявка Бэннер Коулмэн предпочла ему, Грейди Шелдону, какого-то бродягу – просто немыслимо! Лэнгстон ее на много лет старше. И у него ни гроша в кармане. Это не только невообразимо, но и непростительно.
Много дней выжидал Шелдон в гостиничном номере, залечивая раны и лелея ненависть. Первые – по необходимости. Вторую – потому, что она стала средоточием его жизни. И то и другое взывало к отмщению, так что Грейди Шелдон поклялся отомстить, даже если это будет последним, что ему суждено совершить.
Он замучил горничных. Когда они стучали в дверь, спрашивая, не нужно ли ему что-нибудь, он рычал на них, как зверь из пещеры. Он питался одним виски – сначала пил для того, чтобы заглушить боль, потом – из лени. Он не мылся, не брился, только смаковал свою ненависть к Джейку Лэнгстону и всем Коулмэнам.
В этот день он очнулся от пьяного сна, разбитый тяжким похмельем. Болело все – от корней волос до мизинцев на ногах. Выбравшись из намокших от пота простыней, Шелдон потребовал ванну в номер и принялся возвращать себе человеческий облик.
Он побрился в первый раз за две недели, и щеки порозовели. Отдал в прачечную клетчатый костюм, и его вернули отглаженным и вычищенным. У мальчишки-негритенка на углу он начистил ботинки. Котелок лихо сидел на голове.
Войдя в «Райские кущи», он снова ощутил уверенность в себе. На него навалилась полоса невезения, не имевшая себе равных в истории. Когда-нибудь она кончится.
При мысли о виски Грейди содрогнулся и заказал у бармена пива. Оглядывая толпу в прокуренных гостиных и игорных залах публичного дома, он не заметил, как бармен подал знак одному из вышибал, и тот быстро направился в комнаты хозяйки.
Присцилла откликнулась на вызов и вошла в бар, не выказывая обычной наигранной скуки. Ей не терпелось услышать рассказ о похождениях Грейди Шелдона. Уже несколько недель его никто не видел. Она отправила письмо в Ларсен, но не получила ответа. Новости, которые она хотела ему сообщить, не терпели отлагательства. Увидев, что он сидит, прислонившись к стойке, и потягивает пенистое пиво, она поспешила к нему.
– Грейди! – Хлопок веером по руке. – Гадкий мальчишка! Где ты пропадал? Мне до смерти хотелось с тобой увидеться.
Шелдон смерил Присциллу взглядом. Оказывается, она по нему скучает! Его сердце раздулось от гордости. Самая сладострастная и ненасытная шлюха изнемогает от похоти, думая о нем.
