– Что ты мне привез? Бифштексы и картошку? Ветчину? Индейку?
– Немного мяса на бульон.
– Бульон!
Джейк сел на край кровати.
– Сегодня бульон. Завтра, может быть, тушеный цыпленок. И, если перестанешь дуть губы, я дам тебе лекарство.
Упрямство Бэннер улетучилось.
– Какое лекарство?
Джейк вытащил из нагрудного кармана два леденца и протянул ей.
– Один вишневый, другой с сарсапарелью. Твои любимые.
Бэннер прижала леденцы к груди.
– Ты не забыл.
– Черт возьми, когда ты была маленькой, я не осмеливался появляться в Излучине без этих леденцов.
Она коснулась его щеки.
– Совсем не из-за леденцов я была рада тебя видеть, и тогда, и теперь. Но все равно спасибо.
Желание вспыхнуло в Джейке с такой силой, что все тело содрогнулось. Он отошел от Бэннер, стараясь не вспоминать, как она лежала ночью рядом с ним, какие сладкие у нее губы. Ей лучше, но она все еще больна, и он не простит себе, если снова воспользуется ее слабостью.
– Пойду лучше варить бульон, – пробормотал он и поспешил покинуть спальню.
В эту ночь он не спал рядом с ней. И она не попросила. Оба без слов согласились, что это было бы рискованно.
На следующий день Бэннер стало гораздо лучше. Она смогла сесть, опираясь на подушки. Лихорадки не было уже двадцать четыре часа. Шов не загноился. Организму нужно было только время, чтобы восстановить силы.
– Хочешь встать и пройтись вокруг кровати? – спросил Джейк, забирая у нее с колен поднос. Она проглотила яичницу с волчьим аппетитом.
Бэннер и раньше думала, что с удовольствием встала бы с постели. Но сейчас, когда пришло время попробовать, держат ли ее ноги, она заколебалась. Живот болел невыносимо. Встать, пройтись, лечь обратно – эти задачи казались невыполнимыми.
– Думаешь, нужно? Что сказал доктор Хьюитт?
Джейк скосил глаза.
– Он, гм, об этом не упоминал. Но, если оставаться в постели, боль сама собой не пройдет.
– Может, лучше завтра?
Джейк уперся руками в бока и взглянул на Бэннер, поддразнивая.
– Тебе что, понравилась кастрюля?
В ее глазах мелькнула знакомая искра воинственности, которую он и рассчитывал пробудить.
– Хорошо, я встану.
– Я почему-то так и думал, – сухо ответил Джейк, стараясь не выдать голосом, как он доволен собой.
Бэннер бросила на него еще один убийственный взгляд, откинула одеяло и пододвинула ноги к краю кровати. Нижняя часть тела сразу заныла, она поморщилась.
– Бэннер, погоди, – остановил ее Джейк. – Наверное, я поторопился. Подождем до завтра.
Бэннер покачала головой. Лицо ее было бледным, но в глазах горела решительность.
– Нет. Ты прав. Когда-нибудь надо начинать работать мышцами. Раньше или позже, это все равно будет больно.
Она доползла до края кровати. Джейк сокрушенно смотрел, какая она маленькая и хрупкая, как беззащитно торчат из-под подола ночной рубашки ее ноги, а босые пальцы нащупывают пол.
Он обнял ее за талию.
– Обопрись на меня.
Бэннер послушалась. Коснувшись ногами пола, с трудом выпрямилась, держась за сильную руку Джейка. Комната начала медленно вращаться вокруг нее.
– Я такая слабая, – вздохнула она.
– Оттого, что долго лежала в постели. Можешь пройти несколько шагов?
Вместе они доковыляли до двери и обратно. Джейк приспосабливал свою размашистую походку к ее мелким шажкам. Она цеплялась за него, бессознательно прижимала его руку к груди.
От Джейка это не укрылось. Он чувствовал ее грудь у своего бицепса, и голова у него закружилась не меньше, чем у Бэннер. Когда он склонялся к ней, спрашивая, не больно ли ей, ее волосы, спутанная масса завитков и кудрей, щекотали ему нос и подбородок.
Они добрались до кровати, и он усадил ее на стул.
– Сможешь тут посидеть, пока я сменю простыни?
Бэннер победно улыбнулась.
– Да. Мне уже не так плохо, как поначалу. – Джейк на мгновение задержал на ней взгляд, поправил отбившуюся прядь волос за ухом и отошел к шкафу, чтобы достать свежее белье. – Думаешь, я когда-нибудь смогу снова стоять прямо? – Она сгибалась почти под углом в сорок пять градусов.
Джейк снял простыни с постели и постелил чистые. Комната сразу наполнилась запахом летнего солнца, пропитавшим простыни, пока они несколько дней назад сохли на веревке.
