– Ничего, забудь. – Бэннер старалась не встречаться с ним взглядом.
– Что? Тебя опять тошнит? Тебя вырвет?
Щеки Бэннер вспыхнули, и Джейк понял, что на сей раз это не от лихорадки.
– Нет.
– Тогда что? Тебе больно? Дать тебе лауданум? Прими, если нужно, это…
– Мне не нужен лауданум.
– Тогда, черт возьми, что тебе нужно? – спросил он, теряя терпение. – Скажи!
– Мне нужно в туалет!
Джейк стоял с глупым видом, словно его стукнули мокрым мешком пакли.
– Ох, я об этом не подумал.
– Так подумай. И побыстрей.
– Сейчас вернусь. – Он выбежал в кухню и вернулся с плоской кастрюлей. – Пока не сможешь встать и воспользоваться ночным горшком, придется обойтись этим.
– Что ты делаешь? – взвизгнула она, когда он откинул одеяло.
– Ну, нам ведь нужно подложить это под твою… э-э… под тебя, правда?
– Я сама справлюсь.
– Ты не можешь двигаться.
– Сумею.
– Бэннер, не дури. Я держал твою голову, когда в ту ночь у тебя кишки выворачивало, и…
– Спасибо, что напомнил.
– …И стоял рядом, когда доктор делал операцию. А еще сменил тебе ночную рубашку, когда этот ханжа отказался. Я тебя видел, ясно? А теперь дай я подложу эту кастрюлю тебе под зад, пока ты не надула в постель.
– Я подложу сама или буду терпеть, – процедила Бэннер сквозь стиснутые зубы.
Джейк не понимал, как это получается, – только что ему хотелось обнимать ее и успокаивать, а в следующую минуту захотелось придушить. Он повернулся на каблуках и вышел.
– Ну баба! – с отвращением бросил он, хлопнув дверью.
Бэннер заметила, что выросла от «девки» до «бабы». Надо думать, это своего рода комплимент.
Через пять минут Джейк постучал в дверь, она слабо откликнулась:
– Входи.
Он заглянул в дверь и увидел, что ее рука безжизненно свисает с постели.
– С тобой все в порядке?
Бэннер открыла глаза и заметила, что Джейк встревожен.
– Все хорошо, честно. Просто я устала.
– Ты совсем выбилась из сил. – Он бесстрастно вытащил кастрюлю и поставил на пол. – А я не помог. Извини, что наорал на тебя. Поспи еще, милая.
– Хорошо, – покорно прошептала она. Веки, окаймленные такими темными ресницами, каких Джейк в жизни не видел, закрылись, и Бэннер тут же уснула.
Он ухаживал за ней весь день и вечер.
– Останешься со мной снова?
Он застыл, поправляя на ней одеяло.
– Не могу, Бэннер.
– Пожалуйста.
– Хорошо. Но засни сама. Мне нужно еще кое-что сделать.
– Обещай, что…
– Да. Обещаю.
Она спокойно проспала всю ночь и очнулась только один раз, когда попыталась перевернуться. Тихо застонала, и Джейк сразу проснулся. Крепче обнял ее.
– Тс-с-с. Помни, надо лежать смирно, – шепнул он Бэннер на ухо. Потом поцеловал в щеку. А чтобы она больше не двигалась, положил ногу на ее бедра. Она прижалась к нему. На этот раз застонал он.
Он долго не мог снова заснуть.
На следующее утро Бэннер пожаловалась, что хочет есть.
– Чая мне мало, – сказала она, протягивая пустую чашку.
– Хороший признак.
– Кажется, пахнет беконом?
– Да, но не думаю, что тебе его можно.
– Джейк, я умираю с голоду! – Он наморщил брови. – В чем дело?
– В доме мало еды. Нужно съездить в город и купить свежего мяса, яиц и молока, еще каких-нибудь продуктов. Если бы все было нормально, тебе бы готовили Лидия и Ма, но дождь не прекращается. Нам чертовски повезло, что мы на этом берегу реки и можем попасть в город. – Джейк внимательно посмотрел на Бэннер. – Ты сможешь часок побыть одна?
Мысль о том, что она, неподвижная, будет лежать в одиночестве, наполнила Бэннер ужасом, но пожаловаться Джейку на свои страхи было невозможно. Он из кожи вон лезет, заботясь о ней. Единственное, чем она могла ему помочь, это хотя бы не надоедать.
– Конечно.
Джейк вернулся из поездки на удивление быстро, всю дорогу борясь с силами природы. Для Бэннер же время тянулось нескончаемо, хотя она в основном дремала. Услышав, как открывается задняя дверь, она, забыв про боль, попыталась сесть.
– Ты вернулся? – позвала она.
– Почему ты не спишь? – отозвался Джейк из кухни, где снимал промокшую одежду.
– Устала спать.
– Ты становишься упрямой, а значит, поправляешься. – Если бы улыбка Джейка была лекарством, Бэннер выздоровела бы сразу, как только он вошел в спальню. – Соскучилась?
