Сразу видно, что Верхоусов из тех, кто сначала бьет, потом думает… И я этому чертовски рада! А вурдалак между тем завалился на спину и затих… А может, просто упокоился? В любом случае нужно скорее посылать кого-то за осиновым колом и Ван Хельсингом…
Между тем Ярослав, не теряя времени даром, крикнул Миле, чтобы бежала к воротам, подхватил меня на руки и…
– О, лейтенант Голубев! – к неподвижному упырю как раз подоспел Вельский с парой городовых на подхвате.
– Что? Голубев?! Где?! – оторопело воскликнул Ярослав, шагнув со мной на руках к вурдалаку.
– Да Голубев это! Как есть Голубев! – деловито сообщил Вельский, наклонившись и приложив пальцы к сонной артерии… человека, полицейского?
– Надо же, в засаде уснул, с-с-собака! – с негодованием изрек советник. – Невероятно! И это – один из лучших оперативников!
– Мы все уже третьи сутки на ногах, – не согласился с начальством Ярослав. – Он хоть живой?
– Да живой, конечно, чего с ним будет? Вы же его по голове огрели, а там, судя по всему, у него пусто… От резонанса сознание потерял, не иначе! – После этих слов Вельский отдал приказ своим сопровождающим: – Так, Зимин, давайте, берите этого ловкого воина да тащите к автомобилю. Вот же хитрый тип! Мало того что проспал всю операцию, так и еще и дальше спит!..
На пятачке перед воротами нас встретил уже знакомый штатный врач. Осмотрев Голубева, он обернулся к нам.
– Вы ранены, барышня? – без перехода вопросил он.
– Здравствуйте, Авдей Саввич! Я не ранена, я… похоже, просто ногу подвернула.
– «Просто»? – усмехнулся доктор, – Хорошо, дайте взглянуть.
Мне пришлось сесть на землю и осторожно вытянуть ногу. Авдей Саввич пощупал поврежденную лодыжку и… со всего маха вправил ее на место! Кладбище огласил утробный рев. На крепостной стене гневно закаркали вороны, а на носилках заворочался Голубев…
– Вот и все! – как ни в чем не бывало сообщил врач. – Сейчас перебинтую вашу ногу, но волноваться не о чем – не нагружайте ступню неделю, и скоро все пройдет!
До главного полицейского управления добирались в двух знакомых «минивэнах». По дороге поговорить с Милой так и не удалось – нас рассадили по разным авто, причем Милу отправили в «клетку» к бандитам! Хоть компанию им и составили еще двое полицейских, но все равно как-то это неправильно… Нехорошо как-то получилось…
В салоне нашего авто уместились Авдей Саввич, Голубев и еще трое полицейских, в кабине вместе с водителем ехали Вельский и Ярослав. Меня усадили на колени к Ярославу, что, с одной стороны, оказалось весьма удобно, с другой… не слишком прилично… Впрочем, не думаю, что кто-то из присутствующих будет распускать об этом слухи, так что и переживать тут не о чем.
В управлении всех участников происшествия разместили все в том же кабинете с портретом государя, для этого секретарю Вельского пришлось сбегать в имеющийся здесь же зал совещаний и принести оттуда стулья… Таким образом, кресло главы кабинета занял Всеволод Александрович, за его спиной привычной тенью встал Ярослав. Над полицейскими возвышался портрет Владимира Третьего, на который я нет-нет, да и поглядывала… Ну а напротив, через стол, словно толпа двоечников перед строгим директором, сидели мы. «Мы», в смысле я, Мила, двое убийц, к которым почему-то даже не приставили охрану, и… пришедший в себя хмурый Голубев.
– Вероника Сергеевна, к вам у меня вопросов нет, кроме одного: зачем вы все-таки побежали вглубь кладбища, когда вам ясно дали понять, что делать этого не нужно?
Не успела я возмутиться, как Вельский продолжил:
– Однако обстоятельства, – хмурый взгляд на убийц и Милу, – сложились так, что действия ваши выглядят вполне логично и оправданно. Если хотите, можете пока перейти в зону отдыха.
– Спасибо, но я тут посижу!
Во-первых, туда еще дойти нужно, а мне из-за лодыжки больно, во-вторых… тут лучше видно и слышно!
– Воля ваша, – кивнул советник и перевел тяжелый взор на других членов нашего «кружка».
Только сейчас, в ярком освещении кабинета заметила, насколько уставшими и потрепанными выглядят Вельский и Ярослав! Под глазами обоих залегли темные тени, на щеках щетина, лица бледные и осунувшиеся…
