Он оглянулся:
— Надо все время расти, даже если не можешь вылезти наружу.
— Да, — ответил я. И мне опять стало неловко. Я начал стягивать комбинезон, чтобы заполнить паузу. — Даже…
Тут у меня заело молнию.
— Черт побери!.. даже если не можешь выбраться.
Рррррр — я наконец открыл молнию.
Жители поселка вернулись тем же вечером. Они все ходили в поход вокруг подножия горы. Я немного покричал, чтобы до них лучше дошло, что нельзя было оставлять Антони одного. Но это не слишком помогло. Ну вы же знаете, как проходит типичный семейный скандал:
— Он не хотел идти! Мы не собирались его заставлять!
— Ну и что, что не хотел! Ему надо учиться делать и то, что не хочется.
— И кое-кому еще не помешало бы этому научиться!
— Слушай…
— У нас здоровая групповая динамика. Неужели ты не хочешь, чтобы он вырос здоровым…
— Я боюсь, что он может вообще не вырасти! Вы его бросили без еды, без медицинской…
— В пищевом автомате полно еды! И он умеет им пользоваться!
— Слушайте, когда я вернулся, у него рука распухла до локтя!
И так далее и тому подобное. Антони сидел посреди всего этого с растерянным видом. Окончательно запутавшись, он деловито сообщил:
— Когда па пришел домой, от него странно пахло!
Повисла пауза. Потом кто-то сказал:
— Ох, Вайм, неужели ты снова явился в таком виде! Хоть бы детей постыдился!
Я сказал пару слов, о которых потом пожалел, и двинулся прочь по пляжу — на четырехмильную прогулку.
Я зачем про все это рассказываю — про те разы, когда вернулся с вахты, и про экологариум? Наверно, чтобы подвести к главному.
К очередному месту работы мне пришлось добираться неделю на перекладных. Я должен был участвовать в восстановлении военного корабля, выведенного из строя в бою где-то в районе альфы Возничего. Только когда я добрался, работы для меня уже не нашлось. Тамошняя война кончилась — сейчас это быстро. Я унижался, врал и кое-как устроился в ремонтную бригаду, которая обслуживала передвижную станцию замены. Унижаться и врать мне пришлось, потому что все остальные механики по движкам, которые прилетели восстанавливать тот корабль, тоже искали другую работу. Но в первый же день меня выгнали, потому что когда я вышел на рабочее место… от меня странно пахло. Еще неделю я искал рейс, чтобы вернуться в систему Сигмы. Денег у меня даже на проезд не хватало, но я договорился с пилотом, что половину времени буду вести корабль за него.
Мы только час как стартовали, и я был в рубке управления, когда случилось нечто небывалое. Мы чуть не столкнулись с другим кораблем. Подумайте, сколько места в космосе; вероятность подобного случая минимальна. Кроме того, каждый корабль обязан постоянно излучать свои позывные.
Но эта большая, неуклюжая космическая баржа проскочила так близко, что я ее видел через лобовой иллюминатор. Наша инерционная система просто взбесилась. Мы дергались в вихре стазис-поля от баржи. Я грохнул кулаком по кнопке видеоинтеркома и заорал:
— Ты, дебильный… здоровенный… кретин!
Я был так зол и испуган, что ничего другого мне в голову не пришло.
Золотой, который пилотировал корабль, уставился на меня с видового экрана; на лице у него читалось легкое удивление и раздражение. Я запомнил его лицо — оно было с негроидными чертами, лишь чуть менее выраженными, чем у меня.
Наша малютка-серпентина никак не могла ему повредить. Но будь мы хоть на сотню метров ближе, нас могло бы распылить на ионы. Из-за занавески выскочил проснувшийся пилот и начал меня костерить.
— Черт возьми, — заорал я, — там в рубке был один из этих… — я припомнил все ругательства, какие знал, — золотых!
— Так далеко вглубь галактики? Не может быть. Они все ошиваются вокруг Звездной Станции.
— Это была баржа, — настаивал я. — Она выскочила прямо у нас перед носом.
Я замолчал, почувствовав, что рычаг управления трясется у меня в руке. Вы ведь знаете логотип серпентин? Он у них в углу экрана, а еще, рельефный, пластиковый, на всех кнопках и рычагах управления. Ну и вот, этот логотип отпечатался у меня на мякоти большого пальца и сошел только через час. Так сильно я сжимал рычаг.
Когда пилот меня высадил, я двинулся прямиком в бар, чтобы охолонуть. И ввязался в дурацкую ссору, перешедшую в дурацкую потасовку, с каким-то мужиком, который наверняка и был-то тут проездом. Ну то есть я его раньше не видел. К поселку я подходил с пустыми карманами, с расквашенным носом (тот мужик меня пихнул), с больной головой и в ярости.
