— У меня вечно чувство, что я готовлюсь к Великому Возвращению, — раздался в ухе голос Кейтина; другие штыри в кабинках по всему кораблю втыкались, устанавливая контакт. — Все-таки поясница — странное место для сенсорной пуповины. Надеюсь, театр марионеток выйдет на славу. Ты точно в курсе, как работать с этой штукой?
— Если ты еще не в курсе, — сказал Мыш, — мне тебя жалко.
Идас:
— Это шоу — об иллирии…
— …иллирии и нове. — Линкей.
— Эй, Себастьян, как там твои питомцы?
— Молока тарелка питает их.
— С транквилизаторами, — пришел тихий голос Тййи. — Ныне спят они.
И огни пригасли.
Врубился капитан. Граффити, шрамы на стенах, растворились. Только красные огоньки ловили друг дружку на потолке.
— Игра в болтанку-беглянку, — сказал Кейтин, — радужными камешками.
Мыш каблуком задвинул сумку с сирингой под ложемент и лег. Расправил провода под спиной, за шеей.
— Все готовы? — зазвенел сквозь корабль голос фон Рэя. — Трави фок-крылья.
Глаза Мыша замерцали новым видом…
…космодрома: огни по всей площадке, лавидовые трещины в покрытии тускнеют, лиловые вибрации на конце спектра. Но над горизонтом «вихри» блестящие.
— Развернуть грот-крыло, семь градусов.
Мыш согнул то, что заменяло ему левую руку. И поникло слюдяной лопастью грот-крыло.
— Эй, Кейтин… — прошептал Мыш. — Ну не круто ли! Глянь…
Мыш содрогнулся, съежился на световом щите. Ольга переняла его дыхание и пульс; синапсы продолговатого мозга были заняты корабельной механикой.
— За иллирием и Князем и Лалой Красными! — Кто-то из близнецов.
— Не трави свое крыло! — приказал капитан.
— Кейтин, гляди…
— Мыш, ляг и расслабься, — шепотом ответил Кейтин. — Я вот так и поступлю — и буду думать о моей прошлой жизни.
Взревела пустота.
— Тебе правда совсем не интересно, Кейтин?
— Если сильно постараться, наскучить может что угодно.
— Вы оба, вперед смотрите, — от фон Рэя.
Они посмотрели.
— Врубить стазис-переключатели.
На миг зрение прокололи огни Ольги. И пропали; он шел против вихрей. И те закувыркались прочь от солнца.
— Прощай, луна, — шепот Кейтина.
И луна упала в Нептун; Нептун упал в солнце. И стало падать солнце.
Перед ними взорвалась ночь.
Что было первее всего?
Его зовут Лорк фон Рэй, и он живет по адресу: Парк Похвалы, 12, в очень большом доме на холме: Новый Ковчег (С.-З. 73), Ковчег. Это нужно сказать кому-нибудь на улице, если потерялся, тогда тебе помогут вернуться домой. Улицы Ковчега заставлены прозрачными ветрощитами, вечера с апреля по июмбру лопаются цветным дымом, тот цепляется, рвется на свободу, извивается над городом на Тонгских утесах. Его зовут Лорк фон Рэй, и он живет… Детское, то, что остается, первое выученное. Ковчег — величайший город Федерации Плеяд. Мама и папа — важные люди, часто в разъездах. Дома говорят о Драконе, его столичном мире Земле; говорят о перегруппировке, о перспективах суверенитета Внешних Колоний. Их гостями были сенатор такой и делегат этакий. Когда секретарь Морган женился на тете Циане, они приехали на обед, и секретарь Морган дал Лорку голографическую карту Федерации Плеяд, обычный лист бумаги, но если смотреть под тензорным лучом, увидишь будто в ночном окне мерцающие на разных расстояниях световые точки и вьющиеся газы туманностей.
— Ты живешь на Ковчеге, второй планете вот этой звезды, — сказал отец, указуя на карту, развернутую Лорком на каменном столе у стеклянной стены; за стеной паукообразные тильдеревья корчились в вечерней буре.
— А где Земля?
Отец рассмеялся, громко и одиноко в гулкой столовой:
— На этой карте ее не найти. Здесь только Федерация Плеяд.
Морган положил руку на плечо мальчика:
— Карту тебе Дракона в следующий принесу раз. — Секретарь с миндалевидными глазами улыбался.
Лорк обратился к отцу:
— Хочу в Дракон! — И к секретарю Моргану: — Однажды в Дракон я полечу!
Секретарь Морган говорил так, как многие в школе Козби; как люди на улице, которые помогли Лорку найти дом, когда он потерялся в четыре года (но не как отец или тетя Циана) и мама с папой ужасно огорчились. («Мы так волновались! Думали, тебя похитили. Не ходи к этим уличным картежникам, пусть они и привели тебя домой!») Родители улыбались, когда он вот так с ними разговаривал, но сейчас улыбок не было, ведь секретарь Морган — их гость.
