— Кто знает, что хуже? — Сэнди пожал плечами. Это было стандартное окончание той самой стандартной формулировки. Когда золотой не намеренно жесток, он бездумен, и от этого бездумья люди страдают по-настоящему — вспомните того золотого, что чуть не протаранил мой корабль, или тех, что не удосужились привезти противоядие от кайбера. — Но этот просто невероятно глуп.
Рэтлит встал.
— Вчера ты их ненавидел. Сегодня ты собираешься подарить одному из них корабль?
— У него же нет корабля, — спокойно сказал Рэтлит, как будто это все объясняло. — А он болен, и, значит, ему будет трудно найти работу, если у него не будет своего корабля.
— Понятно. — Лифт приземлился на силиконовый амортизатор и слегка подпрыгнул. Я открыл дверь и двинулся к конторе. — А что вообще было после того, как я ушел? Я, наверно, пропустил самое интересное.
— Да. А что, мне тоже надо будет столько спать после тридцати пяти?
— Кончай острить и рассказывай.
— Ну… — Рэтлит прислонился к дверному косяку, а я начал набирать телефон труповозки. — Когда ты ушел, мы с Алегрой еще поговорили и вдруг поняли, что золотой очнулся и слушает. И он сказал, что мы прекрасны.
— Мм? — Я поднял бровь.
— Он так сказал. А потом повторил и добавил, что это одно из прекраснейших зрелищ, виденных им за всю жизнь, — как мы разговариваем, думаем, строим картины. Мы спросили его: «А что ты вообще видел?» И он начал рассказывать. — У Рэтлита перехватило дыхание, и что-то громоздившееся в душе потоком хлынуло наружу. — Ох, Вайм, в каких местах он побывал! Что делал! В каких пейзажах голодал, в каком аду валился спать от усталости! В каких небесах парил с воплями! О, о чем он нам только не рассказывал! А Алегра транслировала его рассказы, так что они почти обретали плоть, будто мы сами оказывались там, — она так делала, когда была психиатром. Какие истории! Какие места! Какие существа!
— Похоже, это было что-то.
— Это было ничто! — яростно выкрикнул он. — Всего лишь слезы на глазах, гул в ушах, вкус на языке. Это была просто галлюцинация, Вайм! Это все было ненастоящее!
Голос метался между двумя октавами, срываясь с баса на визг.
— Но та тварь, про которую я тебе уже рассказывал… огромная… живая и одновременно неживая, как звезда… далеко, в другой галактике. Он ее видел! И вчера, хоть и не взаправду, я все-таки слышал, как она поет!
Огромные зеленые глаза блестели. Я позавидовал тому, кто сумел вызвать такие чувства у юных годами людей вроде Алегры и Рэтлита.
— И мы решили… — голос Рэтлита наконец определился с октавой, — после того как он опять заснул, мы еще какое-то время лежали и разговаривали — и решили, что попробуем ему помочь туда вернуться. Потому что там… дивно.
— Потрясающе. — Я поговорил с труповозкой, повесил трубку и встал со стола, на котором все это время сидел. — После работы я угощу тебя ужином, и ты мне расскажешь обо всем, что он описывал.
— Он все еще там, у Алегры, — сказал Рэтлит. В голосе слышалось замешательство. — Я туда пойду после работы.
— О, — сказал я. Меня, по-видимому, не пригласили.
— Очень жаль, что он настолько глуп, — сказал Рэтлит, когда мы вышли из конторы. Он покосился на кровавую лепешку, пятнающую бетонный пол, и покачал головой.
Я снова занялся бухгалтерией, и тут вошел Сэнди:
— Я все закончил. Может, по пиву, а, босс?
— Хорошо, — удивленно сказал я. В норме общительность Сэнди примерно равнялась его красоте. — Ты хочешь о чем-то поговорить?
— Угу, — явно обрадовался он.
— Утренняя история не идет из головы, да?
— Угу, — повторил он.
— Этому есть объяснение. — Я начал собираться. — Это имеет какое-то отношение к психологическому складу золотых. Жестокость и глупость, как все про них говорят. Но как бы они ни вели себя здесь, именно эти особенности психики позволяют им не сойти окончательно с ума на рубеже в двадцать тысяч световых лет.
— Угу, я знаю. — Сэнди неловко переминался с одной ноги на другую. — Но я не об этом хотел поговорить.
— Не об этом?
— Не-а.
— Ну? — спросил наконец я.
— Я насчет того парня, которому вы хотите отдать корабль.
— Рэтлита?
— Угу.
— Я еще не решил, отдавать ли ему корабль, — соврал я. — По закону он твой.
