— А ваш юрист?
— В тот самый вечер отбыл в Киев, так мне сообщила жена.
— Не уточняли — когда именно и зачем?
— Частные какие-то юридические консультации, срочные вдруг. Вернется после Нового года.
Какое-то время назад я провожал в Киев отца, поезд с Киевского вокзала отправлялся в двадцать один ноль-ноль, а от Жуковки до вокзала не больше минут сорока.
— Он поездом поехал или вечерним рейсом летел, жена не сказала?
— Она сама приехала в Москву только следующим утром из Ленинграда. Муж оставил ей записку, а подробностей я не знаю.
Убыстренная речь, плечи раздраженно подергиваются от моих вопросов, его мысли совсем о другом, но о чем именно — я уже догадываюсь.
— Георгий, правильно ли, что та сумма — два миллиона — включала и вашу долю? Почти третья часть, так?
Кулак слегка приложился к столу:
— Правильней не бывает. Но когда я об этом упомянул, мне было назидательно сказано: «Ты зря не забрал их себе сразу». Понимаете, что это значит?
Трудно не понимать.
И по нынешним временам деньги не маленькие, а тогда — с очень низкими мировыми ценами на нефть и почти не разворованной еще Россией — деньги просто громадные.
Неожиданно «сцена» напротив меня резко совсем поменялась: нервное, раздраженное лицо стало спокойным.
И голос зазвучал размеренно, без неприятных ноток:
— А знаете, Дмитрий, я не верю в эту историю с сейфом.
— Простите, не очень понял.
— Не верю, что Алле не был известен шифр. Вы с ней долго общались?
— Прилично.
— Нет впечатления, что дама просто из стали?
— Хотите сказать — она полностью рулила мужем?
— А так и было. Он женился на ней лет семь назад и сразу оказался у нее под пятой — это все замечали.
Шевелилась у меня, конечно, такая мысль насчет шифра.
— Едем дальше, — продолжал визави: — У него два раза случались приступы стенокардии, с которыми приходилось ложиться в больницу. Разве в подобной ситуации человек сам не позаботится, чтобы жена имела доступ к сейфу, где документы, и деньги иногда могли находятся крупные. Тут здравый смысл должен подсказывать, даже без давления со стороны.
Я с некоторой неопределенностью кивнул головой, но сам себе произнес: «Да, абсолютно логично».
— Тогда и сын мог иметь доступ к сейфу?
— Вряд ли, — решительно прозвучало в ответ, — парень в последние два года заметно вышел из колеи. Бросил в Менделеевском институте аспирантуру, хотя способным считался химиком, увлекся тусовками новомодными, страсть к деньгам появилась, хотел, как отчим, выйти в миллионеры. Оба — и мать, и отчим — были таким его поведением откровенно встревожены.
— А чем занимается?
— Работал, как раз, у нас в риэлтерской фирме. Но тут пожаловаться не могу — голова хорошая, быстро вникал, энергичный.
Вдруг опять прошла смена декораций — мысли недавние возвратились, и с ними — снова напряженные складки на лбу, скулы выступившие от сжатых зубов, рука вздернулась… однако вместо кулака пощелкала пальцами официанту.
— Это, практически, все мои деньги. А та часть, что по официальному договору, она почти вся заемная: друг-поляк одалживал, с которым вместе учились, сейчас он там крупный бизнесмен. Вы позволите еще по рюмке и кофе?
Очень не галантерейно было отказываться.
И разговор, явно, еще не весь.
— Простите, Георгий, а почему вы сразу не забрали свою часть?
— Да, легкомысленно поступил. С другой стороны, всё просто казалось: ячейку в близком от дома Сбербанке я забронировал только на второе число — до конца года свободных не было. А первого, уже послезавтра, договорились, что заеду к нему. Отметим слегка, и заберу деньги. Дома сейфа нет, а Новый год собрался встречать у матери. Мало ли что? — пальцы напряженно забарабанили по столу.
Эмоции очень отчетливо проступали, не то чтобы я им совсем поверил, однако отметил, что близко к этому нахожусь.
— Покойному вы вполне доверяли?
— Конечно.
Немножко странная, мне показалось, уверенность в человеке в такое сейчас бесчеловечное время.
— Сын и мать утверждают, там пропал еще портсигар работы Фаберже.
Проговорив почти что случайно, я не рассчитывал на реакцию, но собеседник заметно вздрогнул.
Потом неопределенно пожал плечами.
