— Ваше предложение, Валентин… Как тебя по батюшке?
— Петрович.
— Ваше предложение, Валентин Петрович, явилось неожиданностью для дочери нашей Ольги Васильевны и всей нашей семьи. По нашему разумению, дочь наша еще слишком молода и не готова к тяготам и заботам семейной жизни…
— Неужели откажет? — спросила Оля у матери громким шепотом. Та приложила палец к губам.
— Не готова к тяготам и заботам семейной жизни, — возвысив голос, повторил Василий Андреевич, — доказательством чего служит ее поведение: речь отца не может молча дослушать! А ну как действительно откажу?
Его последние слова потонули во всеобщем хохоте.
— Не откажешь, не откажешь! — Оля вскочила со своего места, подбежала к отцу и чмокнула его в затылок. — Тебе же самому Валька нравится! Валь, ты знаешь, какие надежды он на тебя возлагает? Во-от такие!
— Ну ладно, ладно! Когда подаете заявление?
— Через месяц, — ответил Валентин. — А свадьбу приурочим к ноябрьским — три дня дадут под свадьбу, и еще три дня законных праздников, можно съездить и в маленькое свадебное путешествие.
— Что ж, разумно.
Когда семейное торжество закончилось, Оля пошла проводить Валентина до метро. Они медленно вниз шли по улице Богдана Хмельницкого. Валентин обнимал ее за плечи, она чувствовала тепло его тела и была счастлива. У входа на станцию «Площадь Ногина» они долго стояли обнявшись, не в силах расстаться. Вдруг Валентин сказал:
— Поехали ко мне?
— Как? — не поняла Оля.
— Еще не поздно. Ты же ни разу у меня не была. Посмотришь, как я живу.
— А мама с папой?
Он беззаботно махнул рукой:
— Позвоним и предупредим.
Оля колебалась всего мгновение:
— Поехали!
По дороге он купил у какой-то старушки букет белых лилий и преподнес Оле. Она зарылась в них лицом:
— Ой, как их много!
— Это мои любимые цветы, — сказал Валентин. — Теперь это будут наши цветы. Каждый год в годовщину нашей свадьбы я буду дарить тебе лилии, идет?
Оля прищурилась и посмотрела на него поверх букета:
— Если не забудешь.
Валентин жил в главном здании МГУ, в общежитии для аспирантов. Маленькая комнатка, в которой помещались только кровать, секретер и письменный стол, соседствовала с такой же комнаткой. Оля с любопытством огляделась:
— Так вот, значит, как ты живешь.
— Не нравится?
— Нет, почему. Здорово. А кухня где?
— В конце коридора.
Валентин извлек откуда-то из-под стола небольшой магнитофон, покопался немного, пристраивая его на столе, потом включил. Музыка была странноватой, что-то «космическое». Оля сразу узнала:
— «Пинк флойд»?
— Тебе нравится?
— Очень!
Оля поставила лилии на стол в банку с водой и с размаху плюхнулась на застеленную казенным покрывалом кровать.
— Жаль, что мы не купили ничего по дороге!
— Чего не купили?
— Ну, какого-нибудь вина…
— Я и не знал, что ты алкоголичка!
— Не совсем алкоголичка, — поправила его Оля. — Скорее пьяница.
Он спросил лукаво:
— А ты знаешь, чем пьяница отличается от алкоголика?
— Представь себе, знаю. Алкоголик пьет всегда, а пьяница — только под хорошее настроение.
— Тогда мы оба пьяницы, — усмехнулся Валентин и открыл секретер. Там рядом с книжками стояли пять бутылок вермута, одна початая и четыре закупоренных. — Славная парочка пьяниц, пока не запойных.
Оля сделала большие глаза:
— Ого! Это вот действительно тянет на алкоголизм.
— Просто «Балатон» рядом. А там продают замечательный вермут. Никак не могу удержаться.
— А из чего будем пить? — Оля огляделась.
— Действительно, из чего? Дай подумать… — Валентин состроил задумчивую гримасу. — Из антиквариата мы сегодня уже пили — я имею в виду ваши фужеры девятнадцатого века, — так что свой фамильный серебряный кубок я из чулана доставать не буду. Пусть пылится.
— Пусть! — охотно согласилась Оля. — Давай пить из горлышка!
— Ну нет, так низко я еще не пал, не торопи события. — Валентин покопался в секретере и жестом фокусника извлек оттуда граненый стакан. — Как тебе эта емкость? Правда, она у меня одна. Я мог бы одолжить второй у соседа, но он уехал, и комната закрыта.
— Будем пить из одного стакана по очереди! — Оля была в полном восторге.
Они забрались с ногами на кровать, поставили рядом с собой бутылку вермута и потихоньку прихлебывали из стакана, передавая его друг другу. Тихая музыка, льющаяся из магнитофона, завораживала. Разговаривать не хотелось. Так хорошо было сидеть молча, тесно прижавшись, и лениво потягивать сладкое вино.
