– То есть вы были с ним в хороших отношениях.
– Ну да. Однако он не хотел искать себе работу. Я счел, что у него достаточно денег от программы «Нефть за кровь» и на семью ему тратиться не нужно. А затем несколько лет мы почти не виделись. Хотя он время от времени интересовался, нет ли каких контрактов. Обычно я отвечал, что нет, но, когда подвертывалась подходящая работка, то вспоминал о нем. Остальное вы уже знаете. Я даже и подумать не мог, что он воспользуется моей добротой для убийства епископа.
– Да, этого вы предвидеть не могли, – согласился Фергюсон. – Мне интересно, вам когда-нибудь приходило в голову проверить его биографию?
– С чего бы? Чего я там не знаю?
– Того, что Грэм Орр – настоящий Грэм Орр – был убит в Войнах за веру.
И снова Ливингстон удивился:
– Откуда вы знаете?
Фергюсон глянул на Хатчинс. Та подалась вперед, протянула свой планшет.
– Вот выдержка из «Белфаст Телеграф», а вот – армейские документы.
Ливингстон просмотрел, нахмурившись.
– Недоразумение, не иначе, – заметил он, отдавая гаджет.
– Вы так уверены?
– Я уверен, что он – человек по имени Грэм Орр, и все, что он рассказывал о войне и о себе, согласуется с документами – за исключением смерти.
– И вам не приходило в голову проверить?
– А вы всегда проверяете записи о своих друзьях, чтобы определить, живы они или мертвы? – раздраженно спросил Ливингстон.
– Вы знали о его религиозных взглядах? Ливингстон чуть качнулся, будто его буквально сбила с ног внезапная смена темы.
– Какое это имеет отношение к делу?
– Мистер Ливингстон, бросьте, – посоветовал Фергюсон. – У нас убедительные доказательства того, что он убил сперва священника, потом епископа. Достаточные основания для соображений насчет религиозной мотивации.
– Скорее антирелигиозной!
– Нет, мистер Ливингстон. Это мы исключаем. К тому же у нас есть очень весомые причины полагать, что у него действительно была весьма специфическая религиозная мотивация. Вы что-нибудь знаете об этом?
Ливингстон откинулся на спинку кресла.
– Насколько мне известно, он христианин.
– Тогда почему вы предполагаете антирелигиозную мотивацию? – спросила Хатчинс.
Ливингстон посмотрел на нее, развел руками.
– Детектив-сержант, если я ошибался насчет самой его природы, могу я ошибаться и насчет его веры?
– Риторический вопрос, – заметила Хатчинс.
Ливингстон не ответил.
– Как вы полагаете, какой он христианин? – спросил Фергюсон.
– Возрожденный христианин, – сказал Ливингстон без тени иронии. – Если хотите знать, к какой ветви христианства он формально принадлежал, – это написано в статье, которую вы мне показывали. Пресвитерианская церковь Северной Ирландии.
– Именно она? А не конгрегация Третьего ковенанта, например?
– Что? – Инженер закрыл глаза и потряс головой. – Конгрегация Третьего ковенанта? – Он снова посмотрел на полицейских. – Никогда о ней не слышал. Что за конгрегация?
Фергюсон выудил из кармана пиджака копии пяти прокламаций Третьего ковенанта. Ливингстон просмотрел их, вздыхая и качая головой.
– Прискорбные писания, – констатировал он, возвращая листки. – Уверяю вас, я не слышал от Грэма ничего подобного.
– Мы обнаружили доказательства того, что он их печатал.
– Инспектор, я просто теряюсь. Мне жаль, что мой знакомый одобрял подобную еретическую чушь.
– Есть вопрос, который я не могу вам задать, – поведал инспектор, пряча листки в карман. – По крайней мере не арестовывая вас. Я уверен, вы понимаете, что это за вопрос.
Ливингстон посмотрел ему прямо в глаза.
– Я не стыжусь признаться в своей вере. Печально, если из-за этого на меня падет подозрение. Но я не имел ни малейшего понятия об этих прокламациях.
– Так отчего же вы позвонили в полицию? – спросила Хатчинс.
– По той же причине, по какой сюда пришли вы. Как только я увидел новости, то понял: рано или поздно вы выйдете на мою компанию. Я посчитал, что лучше самому сделать первый шаг.
– Все звонки регистрируются, – напомнила Хатчинс.
– Это хорошо, – отметил Ливингстон, вставая. – Ну если у вас все…
– Пока – да, – сказал Фергюсон. – Если что-либо узнаете об Орре-Хардкасле – сообщите нам немедленно.
– Конечно, – согласился Ливингстон. Он кивнул сперва сержанту, затем инспектору. – Доброго утра вам, сержант, и вам, инспектор. А теперь, если вы не против…
