Сарказм задел Кэмпбелла. Он обернулся.
– Я имел в виду – воином на своей стороне. То есть на нашей. Хотелось бы мне, чтобы и у меня… ха! – Он слегка покраснел, шмыгнул носом и вытер его рукой. – Ха! – повторил он, взял лежащую на скамье Библию и заговорил доверительно, будто сообщая другу секрет: – Знаешь, это все – подделка! Большая часть состряпана еврейскими жрецами в Вавилоне, затем переписана писцами в Иерусалиме. Такая же фальшивка, как и Книга Мормона.
Вермелен равнодушно взглянул на него.
– Вот не надо про Книгу Мормона. Кэмпбелл посмотрел на него удивленно.
– Ты хочешь сказать, что тоже не веришь в это все?
– Нет. Я хочу сказать, что совсем не важно, кто что написал и случилось ли вот это на самом деле, – он указал пальцем на витраж. – Это совсем о другом.
– А о чем?
– Это уж тебе самому решать. Кэмпбелл покачал головой.
– Либо это ложно, либо правдиво.
– И кто это сказал тебе? Он? – Вермелен кивнул в сторону окна.
– Нет. Но если можно просто так взять и выбрать, во что верить, – на что это годится? В чем смысл?
– В выборе. И в том, что твой выбор говорит тебе о тебе же самом.
– Ну так я знаю, что выбрал.
– В самом деле?
– Да. – Кэмпбелл отвернулся. – А про это дело…
– В другой раз, – оборвал его Вермелен, вставая. – Кстати, почему бы тебе с нами не пообедать прямо сейчас?
– Спасибо… это очень любезно с твоей стороны, но я же знаю, что Эмери не хочет меня видеть у вас дома.
– Так я и не домой тебя зову – в «Фазаньем хоре» отличное мясо по воскресеньям.
– Мясо? В воскресенье? – Кэмпбелл засомневался.
– Давай-давай, – Корнелиус уже направился к выходу. – Вставай на скользкую дорожку. Сначала атеизм, потом немного богохульства – и оглянуться не успеешь, как уже обедаешь в пабе в день воскресный.
Снаружи стояла Эмери, она курила и беседовала с Алиевым. После царившего в церкви сумрака солнце казалось очень ярким и, пожалуй, чуть-чуть теплее, чем следовало бы в это время года.
