Похоже, мужчина приблизился еще на шаг: чувствуется запах тумана от его одежды.
Маркиза опять кивнула.
— Если взглянуть на море из Неаполя, остров Капри лежит в горловине залива, словно гигантский природный волнорез — величественный и необычайно живописный, — завораживающим голосом, негромко и размеренно начал Вир.
Элиссанда вздрогнула. Она узнала эти строки: начало ее любимейшей книги о Капри, пропавшей при уничтожении домашней библиотеки.
— Некогда один английский путешественник сравнил остров со спящим львом, — продолжал маркиз. — Жан-Поль[59], увидев его на одной из картин, заявил, что Капри подобен лежащему сфинксу. Грегоровиус[60], обладающий наиболее бурным воображением, уподобил его очертания античному саркофагу, украшенному барельефами с изображением змееволосых Эвменид и лежащей сверху фигурой императора Тиберия.
Муж осторожно опустил Элиссанду на постель.
— Продолжать?
— Да, — шепнула она.
Мужчина стал раздеваться. Предметы одежды падали на пол с мягким шелестом, от которого пересыхало в горле и бешено билось сердце.
— Нельзя сказать, что Капри не пользуется популярностью, — продолжал маркиз, снимая с жены ночную рубашку и проводя рукой по пленительным плавным линиям. — Многие туристы садятся в Неаполе на прогулочный пароходик, посещают Голубой грот, проводят часок на побережье и вечером отплывают в Сорренто.
Муж поцеловал изгиб ее локтя, бьющуюся на запястье жилку, слегка прикусил ладонь, и Элиссанда затрепетала от удовольствия.
— Но это словно прочесть заглавие вместо целой книги.
Теплые пальцы, скользнув вверх по руке, помассировали плечо. Второй рукой он дотронулся до щеки, провел по скуле — бережно и нежно, чтобы не потревожить следы от ударов, которые, хоть и утратили буйство оттенков, но оставались болезненными.
— Те немногие, кто поднимается на скалы и в молчании окидывает взглядом панораму острова, открывают для себя интереснейшую и красивейшую поэму, в которой нет ни одного неверного слова, — мурлыкал мужчина, приоткрывая большим пальцем нежные губы.
От вырвавшегося из уст жены нетерпеливого стона у Вира перехватило дыхание.
— Но ты во сто крат прекраснее, чем Капри, — пылко и мечтательно прошептал он.
Элиссанда сжала любимого в неистовом объятии, одаривая страстным поцелуем. С этого мгновения Капри был забыт, а губы, руки и помыслы любовников всецело принадлежали друг другу.
* * *
— О чем ты думаешь? — спросил Вир, поворачиваясь на бок и подпирая голову ладонью.
Он не видел во мраке жену, только чувствовал тепло ее кожи и ритмичное дыхание.
Легкие пальчики пробежали по шрамам на мощном теле.
— О том, что, во-первых, читая путеводители в течение стольких лет, я и представить не могла, каким средством обольщения они могут служить. Во-вторых, о том, что это, пожалуй, впервые, когда ни один из нас не спит после близости.
Вир притворно всхрапнул, вызвав у супруги смешок.
— Ну, если ты не очень сонная, мне бы хотелось рассказать тебе кое-что.
Самое время.
— Я ни капельки не сонная.
— Эта история местами не очень веселая, — попытался предостеречь Вир.
— Так чаще всего и бывает. А иначе это не история, а хвалебная песнь.
Истинная правда. И маркиз поведал Элиссанде обо всех событиях, приведших его к двойной жизни, начиная с той ночи, когда умер отец. Вир чувствовал, как, несмотря на предупреждение, тревожно напряглось тело жены. Ее пальчики крепко вцепились в его руку. Но она слушала тихо и внимательно, затаенно и прерывисто дыша.
— И, возможно, моя жизнь так бы и катилась по этой проторенной дорожке — не повстречайся я с тобой. Твое появление на моем пути все переменило. Чем больше я узнавал тебя, тем чаще задавался вопросом: действительно ли вещи, которые я считал постоянными, столь неизменны — или они только кажутся таковыми, потому что я страшусь перемен?
По мере того, как рассказ удалялся от трагичных событий, тело Элиссанды потихоньку расслаблялось. Под рукой Вира плечо жены больше не казалось окаменевшим.
— Два дня назад я признался во всем Фредди. Этот разговор было ужасно трудно начать, но после я ощутил себя настолько легко и свободно, как давно уже не чувствовал. И за это следует благодарить тебя.