Рядом с ней стоял новый верховный понтифик, Марк. Весь затянутый в черное, он был совершенно бесстрастен и холоден, в отличие от Лоренцы, ничем не показывая, как больно ему потерять брата, с которым он столько веков прожил рядом. Ведь это Гай привел своего учителя к уже повзрослевшему Марку, ставшему мужем и отцом, занявшему место старшего брата в управлении родовым замком. Это именно Гай уговорил своего наставника обратить младшего брата. И именно Гай подал идею перевести остатки европейского клана в Москву.
Марк оглядел присутствующих. Весь цвет вампирского общества. На похороны брата приехали все, кто смог. Европейцы во главе со своим бессменным лидером Александросом, в его свите были представители более мелких кланов, входящих в обширный западно-европейский, или союзные с ним. Канадский клан был представлен Николасом, с ним рядом стояла любимая ученица Магдалена, тоже вся в черном. Южная Америка и несколько разрозненных африканских князьков. Японцы со своей старой, древней высшей, бессменным лидером на протяжении нескольких веков. Все явились.
Марк с внезапной злостью посмотрел на них всех. Похороны московского лидера заставили всех оторвать свои задницы с насиженных мест и прибежать высказывать соболезнования. Разумеется, сами стоят с грустными минами, едва ли не рыдают, как Лоренца, а про себя наверняка злорадствуют, что такого древнего смог завалить простой смертный, да и плевать, что инициал. К слову сказать, вон он, рядом с гробом, прикованный цепями стоит. Совершенно опустошенный, головы не поднимает. Выражает вселенскую скорбь. Ничего, поскорбит еще в одиночестве, когда его вместе с гробом закапывать будут. Живьем.
Александрос подошел к понтифику.
— Прими нашу скорбь и наши соболезнования, брат. Гай был лучшим из нас и нам всем искренне жаль потерять его. Мы лишились члена семьи!
Марк коротко кивнул и поблагодарил за душевные слова.
После церемонии, тягостной, опустошающей, верховный понтифик поднялся в свой кабинет. Он не стал занимать кабинет брата в резиденции, посчитав это лишним и ненужным, лишь приказал перенести все документы к себе.
В углу двое помощников поставили тяжелый сейф. Брат хранил там самые ценные бумаги, договора, письма.
Марк достал ключ и открыл его. Надо смотреть, вникать, вчитываться. Гай зачастую не ставил брата в проводимые им интриги, оповещая лишь о конечном результате. Марк ему доверял, а теперь придется самому в этом разбираться.
Что ж, приступим, дела ждать не будут.
Марк достал кипу документов с верхней полки и начал читать первое же письмо. От Александроса по поводу аренды части западных территорий для проведения полномасштабных учений. Да, помниться брат говорил что-то об этом.
Следующим был отчет Элеоноры, главы московских механиков. Затем договор с мексиканцами, Лина… сердце сжалось от боли…. Лина о нем вспоминала как-то. Затем письмо Гюнтеру…
Гюнтеру?
Марк еще раз пробежался глазами, вчитался подробнее в текст.
И в бешенстве ударил кулаком о стол.
…
Марк сидел в своем кабинете и вспоминал письмо, оставленное Линой.
Найти ее нигде не могли, «Покров», так и не снятый с девушки, глобально закрывал ее от поиска. Где она скрывается, как живет, все ли у нее хорошо, на эти вопросы ответов у понтифика не было и как узнать информацию, он не знал. Письмо, которое она оставила при уходе, Марк выучил наизусть и уже в сотый раз проклял себя за то, что послушался тогда наблюдающего девушку психиатра. Лине было плохо, очень плохо, но не только от сотворенного над ней Гюнтером, ей нужна была его поддержка и его любовь, а он не смог ей их дать. И найдя девушку, первым делом понтифик собирался извиниться за это перед ней, упасть на колени и вымаливать прощение.
Но Лины нигде не было.
Марк очень боялся, что в этот раз она попала в загребущие руки Ордена, но чтобы натравливать на Юрьево подразделения, требовались серьезные доказательства. Понтифик даже ездил в клинику и хотел убить психиатра за советы относительно Лины, но тот оборвал возмущения высшего единственным напоминанием, что был категорически против возвращения девушки домой и предупреждал, что дело может закончиться плохо. Ответить на это Марку было нечем, он в те дни не мог дождаться, когда любимая женщина вернется домой, и он сможет обеспечить ей и любовь, и ласку, и заботу.
