Но психиатр особенно подчеркнул, что это должно стать первым шагом с ее стороны.
Врач ежедневно навещал девушку после обеда и проводил с ней часовые беседы в кабинете. Но Марк очень сомневался, что они ведут хоть к какому-то положительному результату. Лина продолжала шарахаться от него и запирала на ночь дверь своей спальни. Понтифик, разумеется, не собирался насильно заставлять девушку ложиться с собой и замок на двери был ему очень неприятен. Как будто сама она ему больше не доверяла, как будто считала, что и он способен на такую же мерзость, как Гюнтер. Это было очень обидно, но Марк был вынужден с этим мириться, чтобы не навредить девушке еще сильнее своей яростью по поводу ее недоверия.
Ради Лины он готов ждать.
Заодно он решил обратиться за помощью к эмпату. Любимая сама не справлялась с произошедшей трагедией, а методы психиатра не давали никакого толка. Поэтому Марк решил действовать более жестко и с помощью чтеца эмоций вытащить девушку из ее перманентного состояния. Пусть она плачет, бесится, пусть в ярости бьет посуду и хоть весь дом разгромит, главное, чтобы хоть как-то эмоционально отреагировала на случившееся. Пока этого не произойдет — Лина не выберется.
Дом его встретил какой-то странной тишиной. До злополучного происшествия Алина всегда зажигала свет в гостиной, чтобы показать, что она ждет его возвращения, но после выхода из больницы девушка практически все время проводила в своей спальне, сидя в темноте у окна. Сегодня первый этаж был опять погружен во тьму.
Марк вошел в дом и сам зажег свет. Все как обычно, но липкое неприятное ощущение его не покидало. Что-то случилось нехорошее. Понтифик мысленно усмехнулся — неужели заразился от Лины ее талантом?
Ему навстречу вышла Софи.
— Господин! — она слегка поклонилась.
Горничная была бледная как смерть и едва заметно дрожала. От страха, мгновенно понял высший.
«Что-то с Алиной?», пронзила его мысль, и он бросился наверх, в ее комнату. Там было пусто. Все вещи на своих местах, все в порядке, но где девушка?
— Софи, — крикнул он, быстро слетая по лестнице. — Где она?
Софи еще раз поклонилась.
— Мы не знаем, господин, — еле слышно проговорила горничная, — Госпожа ушла еще днем, до ужина.
— Куда она ушла? Как выпустили? Я же приказывал глаз не спускать с нее!
— Мы не знаем!
— Где Рустам? Лука?
Сразу же по возвращению из больницы Марк приставил Лине телохранителей.
— Госпожа как-то проскользнула мимо них, они ищут ее. Лука звонил час назад, сказал, что ее видели садящейся в такси, он проверяет.
— Ей кто-то звонил? Кто-то приезжал к ней сегодня?
— Нет, господин.
Ничего не понятно. Куда она могла уйти?
Марк развернулся и поднялся к себе в спальню, набирая по дороге ее номер, особо не надеясь на ответ. Абонент временно недоступен, видимо отключила телефон. На кровати, слегка прижатый подушкой, лежал белый конверт. Понтифик несколько мгновений смотрел на него, но затем взял его в руки и открыл. В конверте лежал исписанный лист бумаги. Почерк он узнал сразу же.
«Марк,
прости, что я поступаю так трусливо, но мне на самом деле было бы очень страшно услышать это от тебя лично, глаза в глаза.
Я ухожу.
Думаю, что ты вздохнешь с облегчением. Надо было еще в больнице поговорить и обсудить произошедшее.
Я понимаю тебя, поверь.
Я правда понимаю, что после произошедшего ты мной брезгуешь. Ведь я теперь грязная и использованная, как уличная шлюха, и тебе прикасаться ко мне неприятно. К тому же, ты правитель клана, нехорошо будет, если твою женщину можно вот так разложить…»
На бумаге было расплывчатое пятно, видимо, Лина не выдержала, пока писала это, и заплакала.
«… Клан не примет лидера, с чьим инициалом можно так позабавится. Поэтому я не хочу ставить тебя перед подобным выбором. Это того не стоит, Марк. Рядом с тобой должна быть другая, красивая, сильная, которая смогла бы сама себя защитить в подобной ситуации.
Я оставляю все, что ты мне покупал — одежду, драгоценности, все твои подарки.
Инициал попробую снять сама, чтобы тебе лишний раз со мной не встречаться.
Поверь, я была счастлива с тобой.
Алина.»
