Нет, неужели серьёзно моя душа так выглядит? Или что это за странный вид? Значит, это таким мне предстоит путешествовать по этим неизведанным краям?
Впрочем, тому, что управляет всеми этими тонкими материями, и что решило, что я должен выглядеть так, виднее. Я ощупывал своё лицо, пытаясь понять, изменилось ли оно, кажется, изменилось, но насколько, я понять всё равно не мог.
— Я… с самого начала таким был? — задал я глупый вопрос. Мой спутник промолчал в ответ, только мудро и загадочно улыбнулся.
Значит, я теперь такой… А узнает ли меня Андрис, когда я его найду?
… Наверное, узнает. Почувствует. Ну, во всяком случае, просто поверит.
Лодка ткнулась носом в другой берег. Мой спутник вылез, подождал, пока вылезу я. Странно, здесь было гораздо светлее, чем на том берегу, но и здесь был лёгкий туман. И по-прежнему ничего примечательного — светло-серый мелкий песок под ногами, впереди сплошная пустошь — небольшие холмы и взгорья без явной растительности, только какие-то неясные тени колышутся на них — то ли сухие скелеты трав, то ли клочья тумана.
— Дальше я с тобой не пойду, здесь уже дуют ветры смерти. Но думаю, ты и без меня справишься… Почему-то мне верится, что ты — справишься.
Я увидел, что один из холмов невдалеке — вовсе не холмы, а… по очертаниям это напоминало нечто механическое, и я поспешил туда, чтобы рассмотреть получше.
Глазам не верится… Это оказался старый, словно сошедший с черно-белых фотографий аэроплан. Склонившийся на одно крыло и слегка зарывшийся носом в песок — то ли потерпевший аварию, то ли просто брошенный. Кто же мог бросить его здесь? Я обошёл его кругом, заглянул в окна. Машина выглядела заброшенно, обветшало, кое-где даже продралась обшивка. Словно он лежал тут годы, и, казалось, ждал… А что, если… Что, если он ещё может полететь?
На мне куртка лётчика. Может быть, это означает…
— Порой нельзя предположить, каким будет твой путь и какой посох потребуется тебе на этом пути, — молвил подошедший призрак.
Я открыл дверцу.
— Интересно, остался ли здесь какой-нибудь бензин… И вообще, можно ли его завести, как он управляется? Жаль, при жизни я даже машину не водил…
— Ну, это мир духа, парень, и думаю, всё здесь зависит только от тебя.
Освещая с помощью свечи кабину, разглядывая рычаги и кнопки на пульте управления, я вдруг ощутил странную уверенность. Да, справлюсь. Да, смогу управлять. Потому что откуда-то знаю, как. Потому что чувствую его, этот аэроплан, как чувствовал когда-то собственное тело — не это, астральное, а то, что осталось под белой простынёй.
— Только… Куда же я полечу?
— Думаю, ты сам поймёшь это, сам определишь своё направление. Найдёшь тот знак, что укажет тебе дорогу.
— Мне нужно вслед за Андрисом. Туда, куда направился он, и как можно скорее. Других дорог здесь у меня нет. Вообще-то присоединение уже должно было это обеспечить. Но почему-то не обеспечило… Видимо, биотоки его мозга слабеют…
— Ты должен знать этот знак. Его должно быть совсем не трудно найти.
Я подумал. И понял. И по какому-то наитию — никак не по разуму, не по логике — начертил в воздухе, над панелью управления, иероглиф, который помнил лучше остальных — иероглиф «друг». Свечой. Пламя свечи удивительно легко оставляло в воздухе золотисто-огненный след, а я этому даже не удивлялся.
Иероглифам меня когда-то маленько учил Андрис, нешуточно увлекающийся Японией. Сам он каким-то мистическим для меня образом умудрялся довольно бегло ими писать, мне же до этого было более чем далеко. И всё же кое-что я запомнил и научился более-менее уверенно воспроизводить…
И в тот же миг мотор древней машины завёлся, заурчал радостно, словно приглашая меня в путь, и впереди обозначилась светящаяся дорога.
— Пользуйся этим ключом всякий раз, как заблудишься или окажешься на перекрёстке. Удачи тебе, парень! Я верю почему-то, ты своего друга найдёшь. Передай ему от меня там привет и благодарность. Встреча с вами озарила и согрела моё жалкое существование.
Я сердечно попрощался со своим недолгим провожатым, поблагодарив его за помощь и пожелав найти дорогу обратно к жизни, запрыгнул в кабину и рванул рычаг. Взметнув фонтан песка, аэроплан ринулся в небо, словно стосковавшаяся по нему птица.
