— Вот, значит, как…
Туман расступился, и я обнаружил, что мы вышли к реке. Широкая, полноводная река неспешно несла свои обсидианово-чёрные воды, ни ветерка не тревожило её зеркальную гладь. Видимо, это от реки ползли все эти туманы, но над самой водой тумана не было. У самой кромки берега тихо покачивались привязанные к колышкам лодки.
Горестный стон пронёсся вдруг над водой.
— Что это? — вздрогнул я.
— Это птицы-плакальщики. Никто их, насколько я знаю, не видел, так что поручиться не могу… Они кричат так каждый раз, когда кто-то подходит к реке.
— Мне плыть туда? — я посмотрел на лодку.
— Решай сам. Пересечёшь реку — назад можешь не вернуться. Твой друг пересёк. Предпочёл мир мёртвых миру живых.
Я оглянулся. На золотую нить, уходящую за туман, за грань, к оставленной оболочке. Насколько хватит её длины?
— Надо так надо, — я попытался, не выпуская свечу, отвязать одну из лодок.
— Возьми лучше эту, — мой спутник принялся отвязывать соседнюю, — покрепче будет.
— Ты поплывёшь со мной? — я впервые обратился к нему на ты, но не это показалось мне дерзостью, а вырвавшийся против воли вопрос.
— А куда деваться? Лодку надо назад вернуть, на той-то стороне что ей делать? Да и как ты будешь грести, со свечой своей… Не бойся, мне это совсем не в тягость. Ни от каких важных дел ты меня, милый юноша, не отрываешь!
Я сел, сжав свечу обеими руками. Призрак, спокойно и уверенно налегая на вёсла, уводил лодку всё дальше от берега.
— Как он хоть… выглядел? Как себя чувствовал? — попытался неуклюже расспрашивать я.
— Да что тебе сказать… Я ж не знал, что тебя ещё встречу, так и не замечал, не запоминал особо. Всё, что я тебе скажу, ты и сам знаешь. Ну, правда, могу сказать, парень этот мне понравился. Благость в нём какая-то редкостная, доброта.
Тут неудивительно. Андрис всем нравится. Ну, может, и не всем… Но тех, кому не нравился, я никогда не мог понять. Они казались мне летучими мышами, не выносящими солнечного света.
— Когда он говорит, кажется, что маленький огонёк от своего огня отдаёт. Столько в нём минутной, безусловной ласковости к только встреченному человеку. Мне прямо жалко стало — если такие жить не хотят, кто же жить будет?
Вот это верно. Лично я не могу представить себе этот мир без Андриса. Без этих редких и странных встреч, без этого голоса, наполнявшего меня верой если не в себя, то в будущее… А может — в настоящее…
— Он был способен похвалить такими простыми и верными словами, что всё дурное на миг отступало. Он мог шутя победить любой комплекс, любое сомнение… При том, что сам был настолько хрупким и чувствительным, что казалось, что у него не только брони нет, но и вовсе какой-то кожи. Поэтому иногда, чтоб защититься, он создавал вокруг себя ледяную стену показного бесчувствия. Но тех, кто его знал, это всё равно не обманывало, и они покорно ждали под этой стеной, потому что слишком нуждались в его свете.
— Тогда тебе нужно его найти…
Лодка скользила по воде абсолютно бесшумно, и вёсла лишь слегка колыхали чёрную, как космическая бездна, воду. Ничего не отражалось в ней, я перегнулся через борт, чтобы посмотреться, но ничего там не увидел, лишь свет свечи, кажется, отразился неверным бликом. Капнул воск, словно слеза, но не пустил кругов по этой странной воде, одна лишь едва заметно вздрогнула и словно вздохнула.
Длинные тёмные пряди почти коснулись зеркально-чёрной глади. Я в изумлении провёл рукой по голове.
Да, похоже, теперь у меня длинные каштановые волосы, собранные за спиной в небрежный хвост. Как, откуда? Впрочем, странно б было, если б изменились только мои руки, а я весь остался прежним.
Это что, так душа моя выглядит? Конечно, я встречал мнения, что люди меняются после смерти, кто-то выглядит моложе, а кто-то, напротив, старше и мудрее…
Только теперь я заинтересовался тем фактом, во что я одет. До сих пор я заметил лишь, что, в отличие от моего спутника, не бос и не в балахоне. И только.
Сейчас я обнаружил, что на мне кожаная куртка, подобная тем, какие носят лётчики. Под курткой гимнастёрка времён эдак гражданской войны (ну, мне почему-то так кажется), на ногах — в тон ей штаны, заправленные в высокие военные ботинки. Через грудь идёт ремень, как мне сначала показалось, кобуры, вот только внутри оказался — не пистолет, не револьвер, но… меч.
