Клюев хорошо знал Освальда Шпенглера, писавшего о тождественности мироощущения франков времён Меровингов и русских до эпохи раскола. Он верил в древнейшее и необычное происхождение своего рода и чётко обозначил его в «Песни о Великой Матери». Мать, Великая Мать-прародительница, Прасковья — Параскева-Пятница — Мать-Сыра земля созывает Великий Собор накануне роковых времён, ибо
Болеет мать-земля сырая,
И от Норвеги до Китая
Железный демон тризну правит —
К дувану адскому, не к славе,
Ведут Петровские пути!
В церковной мертвенной груди
Гнездится змей девятиглавый…
(Это — и опосредованная отсылка к шабашу, в центре и во главе которого — пушкинский герой, порождение Петровской эпохи.)
А на Собор собираются отовсюду — с Алтая и с Афона, от буддистов и суфиев, от христов и скопцов… Все духовные сокровища, собранные на путях земных самим Николаем, сосредоточивает поэт в «свитках» своей Великой Матери… И собирается Собор — под землёй.
В подземной горнице, как в чаше,
Незримым опахалом машет
И улыбается слюда —
Окаменелая вода.
Со стен, где олова прослои,
И скопы золота, как рои,
По ульям кварца залегли, —
То груди Матери-земли
Удоем вспенили родник.
Недаром керженский мужик,
Поморец и бегун от Оби
Так величавы в бедном гробе.
Множество сказаний о подземных жителях ходило среди насельников Русского Севера… Ещё Нестор-летописец в Начальной летописи воспроизвёл рассказ безымянного новгородца о диве дивном на Печоре: «Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это ещё три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из неё; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож ли или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идёт он и дальше на север».
«Денисов Крест с Вороньим Бором стоят, как воины дозором, где тропы сходятся узлом…» Здесь, в сакральном месте пересечения земных путей и перепутий, куда нет доступа обычному человеку, в подземном укрывище и собирается «Собор пресветлый» — и слышит страшные пророчества от Макария — лесного Христа, суфия-Абаза и вещей птицы Гамаюна.
К нам вести горькие пришли,
Что зыбь Арала в мёртвой тине,
Что редки аисты на Украине,
Моздокские не звонки ковыли,
И в светлой Саровской пустыне
Скрипят подземные рули!
…………………………
Замолк Грицько на Украине,
И Север — лебедь ледяной —
Истёк бездомною волной,
Оповещая корабли,
Что больше нет родной земли!
Слышал сам Клюев этот вещий голос, пророчащий о том, что будет с Русью через несколько десятков лет и далее… Открыты ему были и обмеление Арала, и Чернобыльская катастрофа, и ядерный реактор в Сарове, и природный катаклизм грядущий — таяние северных льдов… Ад надвигается на Святую Русь, которая, покидая землю, «отходит к славам, к заливам светлым и купавам под мирликийский омофор», в ожидании урочного часа возвращения по велению Божественному… Всё это пришло к нему в вещем сне, подобному снам его матери. Открылась тайна, к разгадке которой он шёл всю свою жизнь.
Так я лишь в сорок страдных лет
Даю за родину ответ,
Что распознал её ракиты
И месяц, ложкою изрытый,
Пирог румяный на отжинки —
Месопотамии поминки,
И что сады Александрии
Цвели предчувствием России!
Египетская Кибела — Мать богов — ассоциировалась с Землёй. Клюевская Великая Мать — и Мать-Земля, и Мать-Мироздание. Глубинная духовная связь древнейших цивилизаций на корневом уровне держится по сей день.
Сам Николай навещает в путешествии на грани сна и яви схимонаха Савватия и дядюшку-самосожженца Кондрата — и слышит от Савватия новое пророчество, скорее уже о наших нынешних днях, нежели о тех днях, когда создавалась поэма.
…Я вижу белую Москву
Простоволосою гулёной,
Её малиновые звоны
Родят чудовищ наяву,
И чудотворные иконы
Не опаляют татарву…
Давно было сказано: «Храмов много будет, да молиться в них нельзя будет…» И «простоволосая гулёна» — «хошь — верь, хошь — не верь» — не в силах справиться с «татарвой», заполоняющей древнюю столицу… Бес овладел святой некогда Русью — и святость ушла, и замерла Русь в ожидании своего спасения.
