Наибольший интерес представляет попытка самого кайзера Вильгельма возобновить многолетнюю переписку с Николаем через своего гофмаршала графа Эйленбурга. Кайзер хотел воспользоваться старой дружбой Эйленбурга с русским министром двора графом Фредериксом. Он дал Эйленбургу указание в письме Фредериксу поднять вопрос о «необходимости сближения наших государей, которому нужно способствовать». В заключительном абзаце этого письма адресату напоминают о «старой дружбе между русским царем и императором Вильгельмом И». Когда Николай прочел эти строки, как сообщил позднее Фредерикс, он жирно подчеркнул всю фразу и написал на полях: «Эта дружба мертва и похоронена».
Одним актом правительство Германской империи исключило всякую возможность путем переговоров достичь мира с царем: 6 ноября 1916 года оно признало независимость Польши. Ни от одного законного российского правительства нельзя было требовать, чтобы оно просто так уступило значительную часть своей территории — разве что Германия купила бы ее.
Однако и за большие деньги вопрос решался не так-то просто. Во-первых, помимо огромной суммы, чтобы случилось невероятное, должны были независимо друг от друга фатальным образом сойтись многие обстоятельства. Внутриполитические и личные, военные и внешние факторы вместе порождали цепную реакцию, которая должна была смести царский режим. В интересах Германии было ослабить Россию военными и невоенными средствами. Причем Россия еще должна быть готова к свержению царского правительства путем переворота, а революционное правительство должно было согласиться на немецкие условия мира. Затем требовалась воля русских революционеров в эмиграции захватить власть путем революции при содействии врага.
Й сама внутриполитическая (обусловленная войной) обстановка в России использовалась теми и другими для достижения своих целей: расстройство снабжения, дезорганизация и безответственность на многих фронтах, военные неудачи, порожденные не только тактическим превосходством немцев, но и развалом русского транспорта.
Меры, проводимые царем из Ставки, сводились на нет внутренней борьбой и интригами в правительстве и тонули на более низких ступенях аппарата управления. Решение царя принять верховное командование положительно сказалось на фронте, но привело к потере контроля над административным механизмом. Теперь имя царя отождествлялось со всеми военными неудачами, что порождало разброд и деморализацию в армии и среди населения. Находясь далеко от столицы, Николай не представлял реально, что происходит в тылу. Кроме того, противник теперь мог избавиться от главнокомандующего русской армией, только свергнув русского царя. При постоянном отсутствии царя в Петрограде решение многих вопросов, в первую очередь кадровых, перешло в руки царицы. Первоначально Александра старалась держать Николая в курсе текущих событий, но затем все больше стала склоняться к тому, чтобы принимать решения вместо мужа — или хотя бы настойчиво пытаться это делать.
Катастрофическую роль здесь сыграло то, что Александра находилась под влиянием Распутина, в чью мудрость, пророческий дар и «ниспослание Богом» неколебимо верила, в отличие от Николая. Это непонятное убеждение основывалось на ее склонности к мистицизму и набожности; большую роль играла бесспорная способность Распутина к гипнозу и в некоторой степени дар предсказания. Правда, нужно еще понять положение матери и царицы, от которой настоятельно требовали родить государству наследника мужского пола. Когда он наконец появился на свет (после четырех дочерей), оказалось, что у него неизлечимое заболевание крови. Царица своими глазами видела, как никому не известный «простой сибирский мужик» необъяснимым образом поднял с постели тяжело больную фрейлину и подругу царицы Анну Вырубову, а присутствующие при этом врачи только хватались за голову. С тех пор очень часто мужик сидел у постели больного Алексея, бормоча непонятные заклинания, и пронзительным взглядом вытаращенных глаз каждый раз совершал то, что выглядело чудом: кровотечения, вызываемые малейшей царапиной, прекращались. Этот человек, считала царица, наделен неземной силой.
