Дополнительно Россия обязана выплатить Германии контрибуцию в 6 миллиардов марок, из них четвертую часть золотом, к осени 1918 года (в современном денежном исчислении это 60 миллиардов марок). Германия устанавливает протекторат над Украиной, а поставки продовольствия из России осуществляются до весны 1920 года.
Экономика России поставлена на колени. С утраченными территориями она теряет четверть пахотных земель, четверть добычи угля и железной руды, указанную долю нефтедобычи, треть текстильной промышленности и четверть железнодорожной сети.
Сам Ленин в Брест-Литовске не появлялся. Его представителем был Иоффе, затем Троцкий. Немецкую делегацию возглавлял дипломат Кюльман, затем генерал Гофман, участвовали также представители Австро-Венгрии и Турции.
Участники переговоров относились друг к другу с презрением и цинизмом. Русская сторона, использовав немецкого противника для захвата власти, теперь стремилась к его уничтожению; следующими объектами большевистской мировой революции должны были стать Германия и Австро-Венгрия.
Немецкая сторона с удовольствием пользовалась возможностью путем диктата поставить на колени русского противника, которого не смогла победить на поле боя. Она знала, что разложенная пропагандой, политически разбитая русская армия не способна бороться против неприемлемых немецких условий мира. Даже союзница Германии Австро-Венгрия была выставлена на посмешище.
В апреле 1917 года, когда немецкая поддержка подрывной деятельности Ленина достигла апогея, австрийский император Карл и его супруга Зита посетили кайзера Вильгельма в его ставке. Однако кайзер не собирался посвящать союзника в свои планы достижения сепаратного мира.
Ничего не сообщил об этой деятельности и германский министр иностранных дел своему австрийскому коллеге графу Чернину, который в ноябре 1917 года, через три дня после ленинского переворота, направил ему наивное письмо, предлагая предпринять некоторые шаги для заключения мира. Теперь сам Чернин, понятия не имевший о подоплеке русско-германских отношений, сидел за столом переговоров в Брест-Литовске.
Поучительны дневниковые записи участников переговоров с обеих сторон, отражающие их взаимоотношения и тактику советских представителей.
Фон Кюльман: «В зале заседаний, где прежде находился офицерский клуб Брестского гарнизона, был поставлен подковообразный стол. Напротив меня сидел глава русской делегации — сначала Иоффе, близоруко рассматривавший партнера через пенсне; позднее Троцкий, главный сподвижник Ленина, завзятый спорщик; рядом с ним блондин Каменев и историк Покровский. За ними с обеих сторон немцы и русские, подключавшиеся к обсуждению…».
Напротив графа Чернина сидела революционерка Бисенко[148], когда-то застрелившая царского министра и освобожденная революцией из тюрьмы: «Она напоминала хищника, который уже выследил жертву и готовится к прыжку, выжидая удобного момента…».
Фон Гофман посмеивался над смешанной русской компанией, буквально понимая термин «рабоче-крестьянское правительство»: она включала одного рабочего и одного крестьянина, подобранного буквально на улице по пути с вокзала. Немецкий генерал так изображает обстановку:
«Я никогда не забуду первый обед с русскими. Я сидел между Иоффе и Сокольниковым, тогдашним наркомом финансов[149]. Напротив меня сел рабочий, явно испытывавший затруднения с множеством ножей, вилок и тарелок. Он пробовал и то, и се, но вилкой пользовался исключительно для того, чтобы ковырять в зубах. Наискось от меня, рядом с князем Гогенлоэ, заняла место террористка Бисенко, подле нее крестьянин, истинно русский тип с длинными седыми космами и окладистой бородищей. Он вызвал улыбку у официанта, когда на вопрос, красное или белое вино подать, ответил: «Что покрепче».
Иоффе, Каменев, Сокольников производили вполне приличное впечатление. Они воодушевленно рассказывали о стоящей перед ними задаче — вести русский пролетариат к вершинам счастья и благоденствия. Это произойдет, когда весь народ усвоит принципы марксистского учения, в чем они нисколько не сомневались. Им казалось, что все люди замечательные, а некоторые — к ним Иоффе скромно причислял себя — еще лучше. Правда, все трое не скрывали, что с русской революцией сделан лишь первый шаг к счастью человечества. Коммунистическое государство не сможет удержаться в капиталистическом окружении, поэтому оно должно стремиться к мировой революции. Как правило, каждое заседание русские открывали потоком пропагандистских речей и обличений в адрес «империалистов».
