Возьмем произвольно несколько записей 22-летнего Николая за январь 1890 года:
«12-го января. Пятница. Встал в 10 1/2; я уверен, что у меня сделалась своего рода болезнь — спячка, т. к. никакими средствами добудиться меня не могут…Катались на катке без Воронцовых. После закуски поехали в Александрийский театр. Был бенефис Савиной «Бедная невеста». Отправились на ужин к Пете[5]. Порядочно нализались и изрядно повеселились».
«13-го января. Суббота…Поехали в «La Boule» [французская пьеса. — А. Ш.]. Очень смеялся и забавлялся».
«18-го января. Четверг. Весь день у меня болела нога благодаря ушибу на вчерашнем вечере. Ходил в туфле. Завтракали: т[етушка] Мари, д[ядюшка] Альфред[6] и Воронцовы. В 7 час. начался обед у Кавалергардов, Венгерцы, песенники и цыгане. Уехал в 11 1/2 очень веселый».
«19-го января. Пятница. Встал около 10 час. Сняли перевязку с ноги и наклеили пластырь, чувствовал себя прескверно после ужина и с трудом пошел завтракать. Спал вместо прогулки. Пил чай со всеми у Ксении[7]. Общество было оживленное. В 8 час. поехали к Сандро[8] к обеду. Были одни товарищи. Играл хор гвардейского экипажа. Горбунов[9] рассказывал анекдоты до 12 1/4».
«20 января. Суббота. Остался очень доволен вчерашними рассказами Горбунова…Был у Сергея[10], он лежит с ветряной оспой. Чистили каток. Обедали в 7 1/2. Поехали во Французский театр. Давали «[La] Revoltee» («Мятежница»), неудачную вследствие переделок и сокращений пьесу. Вернулись домой в 11 1/2».
«23-го января. Вторник. Сегодня было мое маленькое приемное утро. Завтракали: д[ядюшка] Альфред, Н. К. Грис и Оболенские. На катке было очень весело Я наконец надел коньки и валял во всю мочь за мячиками. Пили чай с Воронцовыми и Ольгой. Страшно дрались с ними у Ксении. В 7 час. обедали у Оболенских. Отлично танцевали у Воронцовых до 3-х часов».
«25 января. Четверг…На каток приехали три Воронцовых. Возились с ними после чаю. Велел сделать у себя на письменном столе телефон, говорил через него с Сергеем. Закусывали одни. В 9 час. начался детский бал, как в 1887 г. От души веселился».
Как видим, интересы 22-летнего наследника цесаревича сводились исключительно к развлечениям. И если бы не даты, то эти записи можно было бы принять за дневник 12—14-летнего дворянского недоросля. А между тем 28 апреля 1890 г. Николай заносит в дневник торжественную запись: закончил свое образование «окончательно и навсегда»!
Что же царь писал в дневнике о военной технике? Вот, 20 августа 1914 г. Николай впервые видит русские линейные корабли принципиально нового типа — дредноуты «Севастополь» и «Гангут». «В 9 1/2 поехал в Петроград и посетил заканчивающиеся линейные корабли — «Севастополь» и «Гангут». Осмотрел их довольно подробно. Они производят сильное впечатление — палубы чистые, только четыре башни по три 12 орудий в каждой. На обоих работы подходят к концу и рабочих была масса. Григорович угостил хорошим завтраком на яхте «Нева». Погода была солнечная»[11].
После осмотра чуда тогдашней авиационной техники — четырехмоторного гигантского бомбардировщика «Илья Муромец» — никаких комментариев!
А вот недавно показывали по телевидению документальный фильм, где царь в 1915 г. осматривает взятые в крепости Перемышль трофейные австрийские орудия. Видно много интересной техники, в том числе крепостные башенные установки. Такие башни сотнями состояли в крепостях Франции, Германии, Австро-Венгрии, Бельгии и т. п. В России была 1 (одна!) такая башенная установка в крепости Осовец, но ее царь никогда не видел. И вот царь с абсолютно равнодушным лицом обходит трофейную технику. Представьте на секунду, как к ней бы кинулся «бомбардир Петр Михайлов». А голос за кадром слащаво цитирует письмо царя к жене: «Я выкопал штыком цветок и посылаю его тебе».
В дневниках огромное место уделено смотрам, полковым праздникам, униформе и т. п., и никогда не упоминаются прицелы, дальномеры, радиостанции, взрыватели и прочая «ерунда».
В 1997 г. в серии «Жизнь замечательных людей» была опубликована книга А. Н. Боханова «Николай II». Там о Николае сказано: «Прекрасно владел английским, французским и немецким языками, писал очень грамотно по-русски». Заглянем в дневники нашего грамотея. Вот перл в 14 лет: «Пожарные поливали сад, и мы вымочились там», а нот перлы в 26 лет: «Подходя к Севастополю начало покачивать», или: «Отвечать приходится на всякую всячину вопросов — так что совсем теряешься и с толку сбиваешься». Вместо «тетеревов» их величество пишет «тетере-Вей», и прочая, и прочая. Конечно, грамотность — понятие относительное. Любопытно, с кем в этом отношении Боханов сравнивает Николая? Разве что с самим собой?
