Следует отметить, что действительно Николай читал сравнительно много художественной литературы, но подбор книг был бессистемным. В дневнике он часто путает героев с их авторами. По дневнику или его письмам практически невозможно определить его оценку той или иной книги. После посещения театра иногда следовала запись, понравился спектакль или нет. Но и тут трудно определить, чем вызвана положительная или отрицательная реакция. Так, например, запись от 9 июля 1914 г.: «Был хороший недлинный спектакль». Запись через три дня: «Был длинный юбилейный спектакль». Как видим, названия спектаклей не приводятся, а оценка дается, очевидно, по степени утомляемости Его Величества.
В дневниках царя, его письмах и мемуарах приближенных автор не нашел и намека на то, что император читал какие-либо научные труды, за исключением книг по истории Древнего мира и Средних веков.
В литературе о Николае всегда подчеркивается его увлечение фотографией. Действительно, он очень любил фотографироваться и даже фотографировать сам. Но все это было на уровне 8—10-летнего ребенка, который нажимает на кнопку фотоаппарата, дабы запечатлеть своих близких и любимую собачку. Ни о какой художественной фотографии и речи не шло. Николаю и в голову не приходило заняться подбором объективов от длиннофокусного до «рыбьего глаза», растворов, маскирования при печати и т. п., что запросто выполняли тогда любители фотографии, начиная с 12–14 лет. Любимым занятием царя было расклеивание фотографий по альбомам. Возьмем дневник за сентябрь 1914 г.:
«1 сентября. Вечером наклеивал фотографии в альбом». И так почти каждый вечер, до 16 сентября, царь отдавал расклейке фотографий: «Вечером окончил наклейку фотографий в альбом». Несколько дней наклейке мешали важные дела. 5 сентября: «Вечером имели утешение побеседовать с Григорием с 9.45 до 11.30.». 14 сентября: «Вечером долго ждали приезда Григория. Долго посидели с ним». Прямо подмывает полностью привести дневник с 1 по 16 сентября 1914 г. — еще дневные длительные прогулки пешком, а потом, 1 и 2 сентября, на шарабанчике в Баболове, 3 сентября — поездка к матери на Елагин остров, 4-го — после гулянья катание с сыном на лошади, 5-го — то же самое, 6-го — только гулял, а дальше пошел дождь. Зато отыгрался 9 сентября — «днем катался с дочерьми на велосипеде. Потом погулял и ездил на байдарке» и т. д. Добавим еще визиты «августейшей» родни. А ведь это было начало Первой мировой войны. А может, у царя был отпуск? Царям-то тоже нужно отдыхать. Но тут если царь от чего и отдыхал, так от развлечений. С 27 марта по 2 июня он отдыхал в Ливадии, с 1 по 7 июля катался на яхте «Штандарт» по Финским шхерам. Обычно отдых в Финских шхерах продолжался несколько недель, но в данном случае 7 июля в Кронштадт прибыла французская эскадра в составе линкоров «Франц» и «Жан Бар» и двух миноносцев с французским премьером Пуанкаре. Премьер был доставлен в Петергоф для встречи с императором. Через три дня французская эскадра покинула Кронштадт. Николай планировал вновь отправиться в Финские шхеры, а Ливадийско-Массандровское удельное управление готовилось к «предполагаемому между 7 и 10 сентября прибытию Их Императорских Величеств в Ливадию». Но тут случилась накладка, поскольку 12 июля царь узнал о предъявлении Австрией ультиматума. Но мы забежали вперед и об этом поговорим позже.
А когда же царь царствовал? Да, по часу, по два в день он уделял делам. 5 сентября: «Чудный ясный день. После прогулки были обычные два доклада. Завтракал и обедал Дмитрий Шереметев (деж.). Гуляли вместе в своем парке и затем катались на пруде».
Резонный вопрос — а где время на подготовку к докладу? И Наполеон, и Сталин заранее подбирали материалы, данные, чтобы понять доклад и дать ему оценку. У них обсуждение доклада могло затянуться на много часов. Николай же обычно молча слушал доклад и изредка делал замечания по незначительным, частным вопросам. Отмечу, что Александр III в своих рабочих кабинетах всегда усаживал докладчика в кресло и так слушал их сообщения. Его сын в подавляющем большинстве случаев принимал докладчиков стоя, повернувшись спиной к окну, таким образом, лицо докладчика было хорошо освещено, а лицо императора оставалось в тени. Можно ли представить, чтобы стоя можно было слушать доклад два или три часа. Далее Николай II любезно прощался с министром, которому приходилось только гадать, какое решение примет царь по предлагаемым мерам.
