Это, конечно, не помогло бы Никите догнать «польку». Помогло его везение. Его белая полоса продолжалась. Ехал Никита медленно, боясь пропустить в темноте поворот. Он еще не достиг развилки, как увидел в стороне от дороги на мгновение взметнувшиеся искры одинокого костра. Никита отметил направление, привязал к дереву лошадей и осторожно прокрался к костру. Метрах в тридцати от цели его учуял конь, который пасся в ложбине, он приветственно заржал, узнав Никиту, это был его собственный конь. У костра, настороже, с пикой в руках стоял коренастый мужик. Дурашка! Он пытался рассмотреть в темноте что-либо, но его глаза никак не могли приспособиться. Радостное ржание коня скрадывало звуки шагов Никиты. Убивать незнакомца было не за что, Никита спрятал нож и достал рогатку, её он обычно не любил демонстрировать посторонним. Свинцовый шар привычно попал в кожеток, цель была рядом, и Никита выстрелил мужчине в грудь. Незнакомец раскрыл рот, пытаясь вздохнуть, выронил пику и повалился спиной, закрыв костер в неглубокой яме. Вместе с ним в огонь упал котелок с похлебкой, огонь почти погас, стало темно. Никита оттащил, потерявшего способность к сопротивлению, незнакомца, в сторону от костра, и связал ему руки.
«Полька Бася», избитая, лишенная украшений, в грязной, загаженной одежде была неузнаваема. Костер разгорелся вновь, но давал мало света. Никита сначала узнал своего коня, и лишь потом догадался, что чумазая заплаканная нищенка — это встреченная сегодня красавица. У мужика, ограбившего её, выдался счастливый-несчастливый день. Нежданная удача: он приобрел великолепного коня со сбруей и дорогим оружием, в придачу к молодой рабыне. И мгновенная катастрофа: он потерял не только коня и рабыню, но и свою низкорослую лошадку. Её Никита забрал на всякий случай, чтобы хозяин не смог быстро вернуться домой за подмогой.
* * *
Никита относился к простым людям иначе, чем к касте варягов, сказывалось отношение к власти, воспитанное в детстве. Привычка делить всех на людей и «власть», на своих и чужих, действовала у Никиты до сих пор. Мы — люди, они — нелюди. Немалую роль в воспитании у Никиты такого отношения к власти сыграло чтение в детстве приключенческих романов. Будь то Робин Гуд, Дубровский и Зорро, герои Дюма или герои современных приключенческих романов, они всегда презирали власть и боролись с ней. Никита не читал «Двадцать лет спустя», и, узнав от отца, что его любимый герой продался, став гвардейцем, по-настоящему расстроился, и даже не стал читать книгу. Сейчас он был уже не десятилетним мальчиком, но остался романтиком. Фактически Никита в Карачеве представлял по отношению к местным жителям ту самую «власть», к которой он испытывал такое презрение, но признать эту реальность он не желал. Здесь, в 13 веке, для Никиты «властью» были варяги, местных жителей он считал «своими». Детское деление на белое и черное давно давало сбои, не работало. В случае с мужиком-грабителем такая политика была к тому же опасна. Никите предстояло задержаться в данной местности, Вадиму и Окуню требовалось время, чтобы выздороветь. Оставлять на свободе врага было опасно. Отправившись преследовать «польку» Никита хотел вернуть своего любимого коня и великолепный арбалет, но, втайне, он рассчитывал еще и познакомиться с воровкой, и завязать с ней романтические отношения.
* * *
— Ты можешь забрать свои вещи. Я понимаю, что тебе нужен транспорт, — Никита намекнул «польке» на воровство своего коня, — поэтому трофейную лошадь дарю … Полька презрительно усмехнулась, лошадь была той ещё доходягой.
— Кто ты? — спросила полька.
— Меня зовут Никита. Я ехал в Трубецк со своей охраной. Сейчас Вадим и Окунь ранены, ты сама видела. Им нужно неделю отлежаться, после этого мы продолжим поездку, — Никита чувствовал себя крайне скованно, мямлил, как в детстве, краснел, хорошо, что в темноте последнее было незаметно.
— Тебя можно нанять для охраны? Ты сможешь довезти меня до Чернигова?
— Расскажи о себе, — попросил Никита.
— Что ты собираешься делать со своим пленником? — сменила тему полька.
