Встретив его на полпути, Сзасс Тэм взял его за руку и повел в центр круга.
— Оковы нам не понадобятся, — произнес он, ведь Пирас являлся не Красным Волшебником, а просто слабовольным неудачником, у которого не было ни единого шанса вырваться из хватки хозяина.
— Пожалуйста, — прошептал Пирас, слезы струились у него из глаз. — Я верен вам. Всегда был верен.
— Знаю, — произнес лич. — Я благодарен тебе за твою преданность и приношу свои извинения. Если это окажется для тебя хоть каким–то утешением, твоя смерть послужит во благо нашего дела, и я постараюсь проделать все как можно быстрее, — он распорол вельветовый дуплет с золотыми пуговицами и шелковую рубашку тарчиона.
Сзасс Тэм почувствовал, когда сердце Пираса перестало биться, а истерзанная душа наконец покинула тело. Через миг наконец сработала магия, над которой он столь скрупулезно трудился.
Внезапно его захлестнуло ощущение злобы и неправильности, и он на миг растерялся.
Затем луна, звезды и замок Пираса исчезли. Вокруг пентакля словно сжался черный кулак, и тьма отрезала его от остального мира.
И тогда появился Бэйн. Его силуэт был темным, но Сзасс Тэм смог различить черные доспехи, пользующуюся дурной славой перчатку, усыпанную драгоценными камнями, и блестящие глаза бога.
На первый взгляд Лорд Тьмы казался не более устрашающим, чем некоторые из призраков, которыми лич в свое время повелевал. И все же от него исходила аура могучей силы и жестокого разума, и внезапно Сзасса Тэма охватило желание склониться перед божеством.
В раздражении он его подавил. Бэйн просто дух, сказал он себе. Ещё один из сотен тех, с кем он уже имел дело в прошлом.
— Как ты посмел меня вызвать? — спросил бог. Его низкий голос был мягким и мелодичным, но какие–то скрытые в нем нотки резали слух.
— Я пригласил вас, — ответил Сзасс Тэм, — принеся в жертву двадцать мужчин и женщин в самом расцвете сил, двадцать искусных некромантов, в которых я и без того испытываю недостаток, и одного из самых влиятельных и богатых аристократов Тэя.
Бэйн насмешливо усмехнулся, хотя Сзасс Тэм понятия не имел, по каким признакам он это определил. Лицо божества представляло собой темный туман, и личу не удалось рассмотреть, как изогнулись его губы.
— Или, скорее, двадцать рабов, двадцать шарлатанов, которые лишились большей части своих магических сил, и своего недалекого и трусоватого подхалима.
— Можно выразиться и так, но моя точка зрения имеет столько же права на существование, сколько и ваша. Я предложил вам этот дар, хоть и имел все основания опасаться, что магия выскользнет из–под моего контроля и уничтожит меня. Я надеялся, что даже богу это польстит.
— Возможно, так бы и произошло, — произнес Бэйн, — если бы на твоем месте был один из моих почитателей, но ты никогда не входил в их число.
— И все же я всегда поддерживал церковь Черной Руки.
— Равно как и церкви Коссута, Маска, Амберли и даже Сирика. Ты стравливал их друг с другом, чтобы в Тэе продолжали поклоняться разным богам и ни одна из церквей не получила больше власти, чем Красные Волшебники.
— Признаю это. Так все и было, но теперь Тэй изменился и у меня возникли более актуальные нужды.
— Как и у меня. Куда более актуальные, чем болтовня с дерзким волшебником, который не имеет никакого права отнимать у меня время. После смерти Мистры верхние миры охватил хаос. Мое место там. Открой врата в Пустоши.
— Как только мы закончим нашу беседу, я сделаю это немедленно.
Бэйн не стал поднимать свой кулак, закованный в украшенный драгоценностями темный металл. Физически он продолжал оставаться ростом с лича. И все же от Черной Руки повеяло сильной и недвусмысленной угрозой, и непостижимым образом он увеличился в размерах больше великана.
— Неужели ты возомнил, — спросил он, — что твой жалкий зов может удержать меня здесь?
— На какое–то время.
— Тогда умри истинной смертью, — произнес Бэйн. — Умри и стань ничем.
Вокруг Сзасса Тэма сгустилась тень, принявшая форму множества призрачных рук с длинными когтями. Некоторые из них схватили его, удерживая на месте, другие принялись его колотить, остальные же вонзили когти в его тело, вырывая куски плоти.
