19 флеймрула—14 элесиаса, год Голубого Пламени
Зеркало, выглядевший сейчас бледным подобием человека, которым он был при жизни, проследовал за Барерисом в стойла грифонов. После возвращения барда призрак снова приобрел привычку всюду следовать за ним по пятам.
При виде Аота Барерис отдал честь и вытянулся во фрунт. Боевой маг заставил его оставаться в такой позе в течение некоторого времени, но в конечном итоге произнес:
— Я забираю командование Грифоньим Легионом.
— Разумеется, — улыбнулся бард. — Я же говорил, что так и будет, помнишь?
— Радушными словами нашу дружбу не вернуть, — резко бросил Аот, — даже если ты подсластил их магией.
Барерис поджал губы.
— Я этого не делал. То была ошибка, и больше я никогда её не совершу. Если пожелаешь, я готов хоть сейчас выйти из Грифоньего Легиона.
— А разве от него хоть что–нибудь осталось? — Копьем Аот обвел напоминавшие пещеры стойла, многие из которых пустовали или были заняты больными животными. Резкая вонь целебных мазей, которыми лечили их раны и ожоги, смешивалась с привычным наполовину птичьим, наполовину кошачьим запахом гнездовий.
— Это верно, капитан, многие наездники и грифоны погибли. Но нам удалось убить Ксингакса и уничтожить его фабрику нежити.
— Больше для тебя ничего не имеет значения, разве не так? Только твоя месть.
— Отрицать не буду. Но в данном случае таково было порученное мне задание.
Аот вздохнул, чувствуя, что его гнев понемногу угасает.
— Ты прав. И, к счастью, тебе хватило ума не тащить с собой в Верхний Тэй весь легион. Возможно, когда остальные вернутся из Дельхумида, окажется, что мне ещё будет кем командовать. Но, учитывая последние известия, я бы не стал на это рассчитывать.
Барерис нахмурился.
— Дела идут куда хуже, чем я ожидал. Я здраво оцениваю степень опасности, но никогда и предположить не мог, что эта кампания окажется настолько разгромной.
— А тебе никогда не приходило в голову, что на это могут быть причины? За исключением очевидных, разумеется.
— Что ты имеешь в виду?
Аот сделал вдох.
— Я уже говорил тебе, что, будучи слепым, периодически видел вещи, недоступные взгляду обычного человека. Теперь, когда я снова обрел зрение, ничего не изменилось, и даже более того — я могу видеть в темноте или сквозь повязку на глазах, а, если иллюзионист сотворит иллюзию, её изображение наложится на то, что существует на самом деле.
— Это… кажется, полезно.
— Время от времени я также вижу образы. Когда ты изменил ход моих мыслей, я увидел, как ты размахиваешь похожей на меня марионеткой, а, когда солдаты пришли отвести меня на смерть…
— Кто–то приказал тебя убить?
Аот проигнорировал вопрос барда.
— Я увидел в их руках ножи. А недавно я увидел, как лицо Маларка превращается в голый череп.
Барерис заколебался.
— Ты полагаешь, что этот череп — символ того, что он верен Сзассу Тэму или представляет смертельную угрозу для нашего дела? Но может ли это всего лишь означать, что Маларк является умелым воином и убийцей? Подтверждение этому мы и сами не один раз видели.
— Верно. Это мне уже известно, потому–то моим новым глазам совершенно не было нужды демонстрировать мне подобный образ.
— Ты уверен, что знаешь принцип, по которому действует твое зрение, и рационален ли он? Ты можешь и ошибаться.
— Могу.
— Почему из всех людей именно Маларку предавать нас после десяти лет борьбы? Он был с нами, когда мы отвергли предложение самого Сзасса Тэма, и не дал личу взять Безантур в течение первых десяти дней войны.
— Понятия не имею. Я всегда ему доверял и хотел бы, чтобы так продолжалось и впредь. Я уже упоминал о том, что чуть не погиб. Зулкирам взбрело в голову подвергнуть меня вивисекции, чтобы больше узнать о голубом пламени. Если бы не Маларк, меня бы тут не было. Из–за этих подозрений я и сам чувствую себя грязным предателем.
