Мерло не ответил, лишь вяло улыбнулся. Официанты крохотного ресторана, где проходила свадьба, суетились, убирая со столов посуду.
– Подвести тебя домой? – предложил Мерло.
– Может, как-нибудь в другой раз, – сказала Джафит и погладила его по щеке. – Как-нибудь…
Мерло заставил себя улыбнуться. Он вообще в этот вечер только и делал, что заставлял себя улыбаться. Когда Мерло остался один, он все еще машинально растягивал губы, реагируя на свои мысли, словно кто-то до сих пор был рядом. Ему хотелось думать о Джафит и ее прикосновении к его щеке, но вместо этого он вспоминал Фила Берга. Сейчас редактор ассоциировался у него с прошлым, с моментом, когда была куплена машина и… шумом мегаполиса, где можно было всегда затеряться, сбежать ото всех, если что-то пойдет не так, если кто-то будет слишком назойлив или наоборот, откажется, когда предложишь подвезти. Да, там всегда можно было найти того, кто согласится, но здесь…
Мерло проехал свой дом и очнулся только после того, как увидел вывеску приветствия на въезде в город. «Не останавливаться», – сказал он себе. Но мост через заросшую камышом реку был закрыт на ремонт, и Мерло пришлось вернуться в город. Остаток ночи он провел в машине, снова разрядив аккумуляторы, используя нейронный модулятор, а утром пешком отправился на работу. Пара старых верстальщиков, которые, казалось, жили в здании типографии, увидели молодого журналиста и радостно загоготали, давясь кашлем.
– Что смешного? – спросил Мерло, решив, что они веселятся, потому что он пришел пешком.
– Да сегодня же выходной! – ответил ему один из верстальщиков.
– Выходной? Тогда какого черта вы делаете здесь?
– Мы? – в один голос спросили два старика, переглянулись и снова зашлись смехом.
– Я вообще-то задал вопрос, – решил идти до конца Мерло.
Смех продолжался, и Мерло достал сигарету, подчеркивая, что не уйдет без ответа.
– Ты же хотел бросить! – напомнили ему верстальщики и еще громче заржали.
Начало недели. Редактор дал Мерло написанный карандашом набросок о какой-то местной ферме и велел сделать статью на три колонки.
– Может, мне съездить туда и посмотреть, что к чему? – предложил Мерло.
– Зачем? – спросил редактор.
– Не знаю, – пожал плечами Мерло. – Обычно, когда о чем-то пишут статью, пытаются сначала понять, о чем пишут.
– Ты не знаешь, что такое ферма?
– Знаю, конечно, просто…
– Просто напиши статью, – отрезал редактор.
Мерло закрылся в своем кабинете, долго злился, куря у открытого окна сигарету за сигаретой, затем включил секундомер и начал готовить статью. На это ему потребовалось семь минут и шестнадцать секунд. Редактор не взглянул на работу Мерло, лишь кивнул и сказал:
– Идеально.
Следующие два дня никто не трогал Мерло, словно его последняя статья стала расследованием года.
– Я журналист, а не секретарша, – ворчал Мерло, дав себе слово, что если Фил Берг поручит ему еще хоть раз нечто подобное, то он пошлет его к черту. – Давайте я лучше буду вести колонку некрологов, – предложил он редактору, устав от бессмысленного сидения в кабинете к концу недели.
– Зачем? – спросил редактор.
– Хоть какая-то от меня будет польза. Надоело ничего не делать.
– Хочешь принести пользу – позвони своему другу, который торгует подержанными машинами, и попроси подыскать что-нибудь недорогое, но достойное для меня.
– Это не польза. Это почти шантаж.
– Это значит «нет»?
– Давайте не будем смешивать работу и личную жизнь, – попросил Мерло, а на следующее утро редактор отправил его в командировку, брать интервью у долгожителя, которому недавно исполнилось сто два года. – И в чем подвох? – спросил Мерло.
– Нет подвоха, – сказал редактор, но подвох был.
Два часа по разбитой дороге и тупик. Деревня за рекой. Пересечь поле, найти лодку, не заблудиться в лесу… А в конце оказывается, что долгожитель умер.
Мерло помялся возле покосившегося дома, сделал несколько фотографий плетеной изгороди, амбара, картофельного поля, которое долгожитель исправно обрабатывал до самой смерти, свежего могильного холмика, вернулся в редакцию и честно потратил на статью три с половиной часа, в конце предложив жителям города устроить сбор средств для установки надгробия на могиле долгожителя.
