В голове туман. Я даже не заметила, как оказалась лежащей на траве. Куда подевалась моя сорочка? Мой темный незнакомец навис надо мной, не отрывая пристального взгляда от моих глаз, будто хотел прочитать все секреты, что хранились в глубине моей души. Я обвила руками его шею, притягивая к себе. Не существовало ни «тогда», ни «потом» — только «здесь» и «сейчас».
Чувствую его поцелуи — то легкие, как крылья бабочки, то резкие и острые, как укусы. Удовольствие и боль смешиваются во мне, как взрывной коктейль, готовый вот-вот взорваться и испепелить меня. Его губы спускаются вниз по моей шее — целуя, прикусывая, зализывая. Огненная дорожка скользит ниже и ниже. И вот уже все его внимание занимает моя обнаженная грудь.
Он не набрасывается на нее, как голодный, наоборот, его прикосновения пронизаны благоговением. Он не ставит своей целью насытиться мной, нет, он хочет, чтобы насытилась я. А я уже не могу сдержать тихий умоляющий стон. Мне мало этих ласк, мало этих прикосновений. В моей крови бушует ураган, а внутри будто закручивается пружина, и каждый ее виток все ближе и ближе приближает меня к развязке.
Его пальцы сжимают мои бедра, касаются в интимной ласке сосредоточия моей женственности. Яркий импульс удовольствия пронзает меня, распространяясь по всему телу, но этого мало. Хочу еще, не могу остановиться сейчас, даже если рухнет небо. Позабыв стеснение, сама лихорадочно вцепляюсь в его волосы, притягиваю к себе его голову и впиваюсь жаждущими губами в жесткий рот. Наши языки сталкиваются в неистовом танце, больше похожем на бой, где каждый хочет доказать свое главенство.
Я хочу быть сильной, но он сильнее. Его мужская сила подавляет мое женское естество. Я не сдаюсь, но он все равно покоряет меня, подчиняет себе, и ощущение принадлежности ему заводит еще сильнее. Его пальцы проникают в меня, вызывая тихий вскрик удовольствия. Никто еще не касался меня так. Я чувствую, как пружина внутри меня сжимается все сильней и сильней с каждым его движением и вдруг взрывается ярким фейерверком.
Оно накрыло меня как волна, ударило, как порыв ветра, обрушилось словно лавина, погребая под собой. Протянуло по острым иглам чувственного удовольствия и отхлынуло, оставив тело полностью опустошенным.
Тихий стон. Лихорадочный блеск глаз. Сбившееся дыхание. Я словно пережила маленькую смерть и осталась жива.
Он отстраняется от меня, не спуская серьезного взгляда. И тут я понимаю, что он все еще одет.
— Тебе пора, — говорит он.
— Что? — я глупо хлопаю глазами. Как? Он отправляет меня? После того, что между нами было, он даже не назовет своего имени? Не покажет лица?
— Иди, тебя ждут.
Я всхлипываю и вдруг оказываюсь на своей кровати. Испытанное удовольствие еще плещется в венах, а щеки мокрые от слёз.
* * *
Утро порадовало ясным небом и яркими солнцами над головой. Я с удовольствием потянулась в кровати, предвкушая начало новой жизни. Ночной покой забрал с собой все негативные эмоции, подарив отдых и душе, и телу. Теперь я была готова к новым свершениям.
Смутно припомнился сон, ставший уже привычным. Мой неведомый поклонник вновь приходил, искушая своими прикосновениями, но так и не открыл ни имени, ни лица. Было что-то, что тревожило меня, но я не заострила на этом внимания. Зато теперь я была уверена, что это не просто сон. Сид во мне смог отличить обычное сновидение от астрального выхода из тела. Похоже, что чья-то душа призывает мою через пространство и время, и ночью, когда сознание спит, я лечу на этот зов, как мотылек на огонек свечи. Так могут призывать только очень сильные маги или истинные возлюбленные. Но это точно не Эрионар, теперь я была в этом твердо уверена.
Воспоминания о хвостатом асуре заставили невольно поморщиться. Нет, не хочу портить себе настроение несбыточными мечтами. Лучше разработаю план дальнейших действий.
* * *
После завтрака я вызвалась помогать Эйслит по хозяйству. Женщина окинула меня странным взглядом, но не отказалась от моего предложения, а наоборот, натащила кучу Брейновых вещей, которые требовалось починить. Вот и сидела я на лавочке под знакомым дубом, обложившись нитками, иголками и костяными пуговицами. На темной коре дерева, как напоминание, отсвечивали длинные полосы, оставленные когтями черного льва. Я даже поежилась, припомнив, что Мийре тоже досталось. Хотя жалко ее не было: глупость должна быть наказуема.
