Тургонель поднялся с колен, перед выходом еще раз низко поклонился герцогу и вышел из кабинета, запоминая полученные инструкции.
Марсель сидел в первой приемной королевского дворца. Он терпеливо ждал аудиенции у его величества. Прошло около часа, и Марсель обратился, наконец, к камердинеру Гаспару, стоявшему у дверей.
– Сколько мне еще ждать?
– Подождите еще несколько минут, – ответил камердинер.
Наступил вечер.
Внезапно в приемную вошел офицер и огляделся. Марсель видел, как он обратился к камердинеру Гаспару и как тот указал ему на Марселя. Наконец‑то, подумал он, этот офицер отведет его в кабинет короля…
Действительно, офицер подошел прямо к нему.
– Как ваше имя? – спросил он сухо.
– Марсель Сорбон.
– Следуйте за мной, – велел офицер.
Не подозревая об опасности, Марсель пошел за ним.
Они прошли по длинному дворцовому коридору и вошли в караульную комнату. Здесь по знаку офицера на Марселя набросились солдаты, обезоружили и связали его.
– Это засада, не достойная вас! – с презрением крикнул Марсель офицеру. – Негодяй! Грязный подручный герцога Бофора!
– Молчите, если вам дорога жизнь! – огрызнулся Карро.
– Я не боюсь смерти! Но я чувствую отвращение к наемным убийцам! – гордо ответил Марсель. – Я не могу противостоять насилию с вашей стороны… Тогда пусть падет на вашу голову расплата за все, что случится дальше!
– В военную тюрьму его! – приказал Карро солдатам.
Караул вывел Марселя во двор и через большие ворота на улицу, где сгущался вечерний сумрак.
Строго охраняемая каменная военная тюрьма находилась на окраине города. Туда и отвели солдаты Марселя Сорбона.
Мушкетер Виктор Делаборд долго ждал у версальской гостиницы возвращения своего друга. Наступил вечер, а Марсель все еще не появлялся. Виктор стал склоняться к мысли, что опасения его были не напрасны и что Марсель не возвратится из дворца никогда. Его, должно быть, арестовали, и до короля он так и не добрался. Не исключено, что Марсель уже в тюрьме, во власти герцога Бофора.
Виктор Делаборд стоял и думал, что же теперь ему делать. На возвращение Марселя у него не осталось никакой надежды. Наконец мушкетер пошел бродить вокруг дворца и как бы между прочим спросил у одного из часовых, кто сегодня командует караулом. Имя поручика Карро ничего не говорило Виктору – такого офицера он не знал.
Тогда мушкетер постарался разведать, не было ли во дворце ареста. С трудом, после долгих хождений, ему удалось‑таки узнать, что караул увел из дворца какого‑то арестанта. Хотя подробностей узнать не удалось, но и этого для Виктора было вполне достаточно, чтобы убедиться, что арестован именно Марсель.
Куда повел его дворцовый караул? Этот вопрос больше других занимал мушкетера. Ему было ясно, что при аресте старались не возбуждать лишнего шума, потому и увели с черного хода… Но вот куда? В Бастилию?.. Это казалось Виктору вероятней всего.
Глубокой ночью отправился он на своем коне обратно в Париж, ведя в поводу лошадь Марселя.
Уже светало, когда Виктор вернулся домой. Передав слуге лошадей, он пешком отправился к Бастилии. Там по подъемному мосту прохаживался часовой.
– На одно слово, дружище! – окликнул Виктор старого служаку.
По давно заведенному обычаю на мушкетеров смотрели как на офицеров, поэтому часовой с готовностью отозвался на приглашение к разговору.
– Скажи‑ка мне, – обратился к нему Виктор, – ты ведь стоишь тут с часу ночи, не правда ли?
– Да, господин мушкетер, с часу ночи.
– Не привезли ли в крепость за это время кого‑нибудь?
Часовой с минуту подумал.
– Нет, господин мушкетер, никого не привозили.
– И до часу также не привозили?
– Нет, господин мушкетер, я был в караульной комнате и должен был знать, если бы привезли кого‑нибудь.
Итак, в Бастилии Марселя не было. Но куда же его дели? Без сомнения, ему нашли местечко еще краше Бастилии.
Вернувшись в город, Виктор, вспомнив об Адриенне, решительно направился к гостинице «Голубой щит».
Адриенна в беспокойстве и страхе сидела в своей крошечной комнате возле окна, обвитого виноградными лозами. Разлука с милым Марселем и мысль, что, быть может, она никогда больше его не увидит, вызывали у нее новые и новые слезы. С заплаканными глазами, одетая во все черное – в знак траура по умершей Серафи, – сидела девушка у окна, когда в дверь постучали. Адриенна в испуге вскочила и сказала: «Войдите!»
