– Ничего невозможного в этом нет, – проворчал мушкетер. – Со стороны герцога это был бы коварный ход. Ведь если нас начнут преследовать карабинеры, то нам остается лишь одно из двух – или бежать во Францию, или отдаться в руки солдат.
Марсель молчал в мрачном раздумье. На востоке занималась заря. Дорога, по которой они ехали, стала подниматься на пригорок. Когда приятели достигли вершины, утренние лучи солнца осветили расстилавшийся внизу утопающий в зелени город Павию. Мушкетер пристально всматривался в большую дорогу, змеившуюся по склонам холма.
– Посмотри‑ка сюда, Марсель, – сказал он, указывая на предместье Павии. – Видишь ли ты это облачко пыли? Различаешь ли сверкающие на солнце латы и оружие? Даю голову на отсечение, что это военный разъезд, высланный против нас герцогом Бофором. Вполне возможно, что от имени французского короля он потребует нашего ареста.
– Если этим солдатам удастся нас задержать, – проговорил Марсель, мрачно глядя на клубящуюся пыль, – то я снова окажусь в руках Бофора. И тогда я погиб навеки.
– В таком случае – в путь! – решительно воскликнул Виктор. – Пусть солдаты ищут нас, но мы не доставим герцогу удовольствия торжествовать над нами победу. Вон дорога, ведущая в обход Павии. Бодрее, Марсель! Наши добрые кони выручат нас и на этот раз.
Друзья пришпорили лошадей.
Марселя очень огорчала невозможность немедленно приступить к поискам на речке Тичинелло, но делать было нечего.
Оба всадника во весь опор помчались в сторону Милана.
XIX. КОРОЛЬ И ПРИВИДЕНИЕ БАСТИЛИИ
Король очень долго оставался под впечатлением встречи на версальском празднике с загадочной Черной маской. Необыкновенная серьезность и сосредоточенность Людовика, забросившего развлечения и увеселения, искавшего уединения и в глубоком раздумье прохаживавшегося по своему кабинету, невольно бросались в глаза. Король по вечерам перестал показываться даже в роскошном салоне маркизы де Помпадур, где собирался небольшой кружок избранных придворных.
В эти дни король несколько раз спрашивал герцога Бофора, но все розыски герцога в Париже не привели ни к чему. Королю доложили, что герцог уехал из города, но куда – неизвестно. Это обстоятельство еще увеличило тревогу его величества.
Герцог Ришелье, родственник знаменитого кардинала и обер–камергер при дворе Людовика, желая узнать, что так сильно печалит короля, обратился за содействием к Бине, камердинеру Людовика, пользовавшемуся большим доверием у короля.
Хитрый и умный камердинер, завивая парик короля, умел выпытывать у его величества такие сведения, говорить о которых не решился бы никто другой. Недаром же Бине искренне считал, что он имеет при дворе гораздо больше значения, чем все министры и камергеры вместе взятые.
Впрочем, на этот раз оказалось, что влияние Бине все‑таки имеет известные пределы. Все попытки вызвать короля на откровенность остались безрезультатными. Людовик хранил упорное молчание о том, что занимало его все последние дни. Бине убедился лишь в том, что не маркиза де Помпадур была причиной замкнутости короля.
Однако Бине был слишком хитер, чтобы не понять, что тут замешана какая‑то старая любовная история. Она произошла, вероятно, еще в то отдаленное время, когда Бине не имел чести служить при дворе короля.
Наконец король выразил желание побеседовать с глазу на глаз с маршалом Ришелье. Бине поспешил передать желание его величества маршалу, который пользовался большим доверием Людовика.
Не прошло и нескольких минут, как Ришелье уже входил в кабинет его величества. Король поднялся со своего кресла ему навстречу.
– Я очень рад видеть вас, маршал, – начал король. – Мне хотелось бы побеседовать с вами по очень интересующему меня вопросу…
– Я всегда готов к услугам вашего величества, – с глубоким поклоном ответил придворный.
– Это сугубо личное дело, и я надеюсь, что вы поможете мне… Но прежде всего я прошу вас никогда и никому не передавать нашего разговора.
– Я считаю своим священным долгом в точности исполнять желания вашего величества, – ответил Ришелье.
– Я должен возвратиться к очень отдаленному прошлому. Быть может, вы еще помните, маршал, что в моей ранней юности я, чтобы оправиться от болезни, вынужден был жить в окрестностях Парижа, во дворце Бофоров – Сорбоне… Там я познакомился с одной прелестной девушкой. Она была всего на год моложе меня. Ее имя ничего вам не скажет. Вы, конечно, уже догадываетесь, что я был с нею в довольно интимных отношениях. Говоря откровенно, это было самое лучшее время моей жизни. Оно мне дорого и памятно и поныне…
