– Бунтовщик стоит над могилой казненного! – кричал Рошель, подбегая к Марселю.
Однако Марсель не тронулся с места и смело смотрел на надзирателя.
– Скажи‑ка, пятьдесят седьмой, где ты был во время казни, когда там обязаны быть все заключенные? – злобно щурясь, начал допрос Рошель. – Ты ведь не был на тюремном плацу!
– Не был, – спокойно ответил Марсель.
– А почему, каторжник? – так и подскочил надзиратель.
– Я не желал быть свидетелем кровавой казни, чувствуя глубокое сострадание к бедному креолу.
– Ты не исполнил приказ коменданта! Ты не был на казни потому, что считаешь несправедливым приговор проклятому креолу!
– Не поносите, по крайней мере, усопшего, надсмотрщик! – с презрением откликнулся Марсель.
– На этот раз тебе придется поплатиться за твое упрямство, каторжник! Посидишь ты у меня в одиночной камере!
– Вы не мой надсмотрщик, вы больны и освобождены от службы. Оставьте меня в покое со своими приказаниями, – сдержанно заявил Марсель. – Вот когда вы снова вступите в должность, тогда…
– Ага! – вскричал Рошель, разъяренный до крайности. – Таким образом ты рассчитываешь отделаться от наказания!.. Вздор, бунтовщик! Ламберт, иди сюда! Вот каторжник номер пятьдесят семь. Он не позволяет мне арестовать его. Он вообразил, что знает законы, и говорит, что я не на службе, а в отпуске. Докажи ему, что на этот раз он дорого заплатит за свое упрямство!
– Марш в штрафную камеру! – с угрозой закричал Ламберт, помахивая плетью.
Марсель знал, что за неповиновение он наверняка получит двадцать пять ударов плетью, как это случилось с Диего, поэтому беспрекословно подчинился распоряжению Ламберта.
– То‑то, – сказал Ламберт. – У нас есть средства для обуздания таких молодцов. Не поможет штрафная камера, получишь двадцать пять ударов плетью. А если и это не поможет – окажешься в клетке.
– Скоро он опять попадет ко мне в руки, – говорил Рошель, шагая рядом с Ламбертом позади Марселя. – Я убежден, что он строит планы о побеге… Но я не стану спать ночами, я буду постоянно караулить с заряженным ружьем, но не позволю ему чего‑то в этом роде.
Штрафная одиночная камера находилась под лазаретом, в конце большого ветхого здания. В сравнении с клеткой эту одиночную камеру можно было назвать сносной. Надзор за штрафной камерой был поручен лазаретному служителю. Флигель, где находилась одиночная камера, имел отдельный выход, который постоянно оставался открытым.
Через эти двери надзиратели ввели каторжника номер пятьдесят семь в здание лазарета, а затем в камеру.
С горькими думами вошел сюда Марсель. В ночь с воскресенья на понедельник Адриенна и Виктор придут к решетчатым воротам, чтобы помочь ему бежать. Появилась даже некоторая надежда на успех, так как можно было воспользоваться мундиром, зарытым креолом. И вот теперь все эти надежды рушились…
– Здесь ты и обдумай свое положение – не выгоднее ли смириться? – сказал Марселю Ламберт.
– Не расточай напрасных слов перед этим каторжником, – подбивал Рошель. – Он понимает только удары плетью. Но у меня с ним разговор будет короткий. При малейшем неповиновении или попытке бежать я застрелю проклятого на месте, как бешеную собаку!
– А ты, как я погляжу, сдержишь свое обещание, – заключил Ламберт, посмеиваясь и запирая за собой дверь.
Марсель остался один в убогой полутемной камере. Он слышал, как затихали шаги удаляющихся надзирателей. И тут в его памяти всплыло воспоминание, оживившее его надежду на побег. В тот вечер, когда он разговаривал с Диего и потом пожаловался на надзирателя, он видел таинственную Женщину в белом, некогда вызволившую его из Бастилии.
Каким образом она появилась здесь? Марсель не находил объяснения. Он было подумал, что это Адриенна… Но в таком случае она предупредила бы его. Нет, Адриенна не могла стать этаким привидением. Кто же эта загадочная благодетельница?..
В размышлениях о Женщине в белом Марсель провел весь день. Наступил вечер субботы. Через сутки настанет час, условленный для бегства.
В это время к Марселю в камеру пришел лазаретный служитель и с любопытством стал разглядывать нового жильца штрафной камеры.
