— Нет! — закричал Гарольд, отбиваясь от дождя.
И вдруг в икре ноги что-то взорвалось, словно кожу взрезали сбоку до самой мышцы. Шоссе накренилось, взбухая на глазах. Гарольд выставил вперед руку, желая что-то предотвратить, но в тот же самый момент его ноги подогнулись, и его неудержимо потянуло вниз. Он ощутил жгучую боль в ладонях и коленях.
Прости меня. Прости меня. За то, что я так тебя подвел…
Затем он почувствовал, что кто-то подхватил его под мышки и прокричал что-то о «неотложке».
Внезапный упадок сил у Гарольда привел к тому, что он рассек себе ладони и колени и ободрал оба локтя. Женщина, поспешившая к нему на выручку, заметила его из окна ванной. Она помогла Гарольду подняться на ноги, собрала все, что рассыпалось из его пакета, затем перевела через дорогу, пытаясь голосовать проезжавшим машинам. «Доктора, доктора!» — выкрикивала она. В доме женщина усадила Гарольда в удобное кресло и ослабила на шее галстук. В комнате было не прибрано и прохладно, телевизор стоял наискось на упаковочной коробке. Рядом, за закрытой дверью, заливалась лаем собака. С собаками Гарольд никогда не находил общего языка.
— Я разбил что-нибудь? — спросил он.
Женщина ответила, но он не разобрал что.
— Там была банка с медом, — вдруг встревожился Гарольд. — Она цела?
Женщина кивнула и нащупала у него пульс. Прижала пальцы к запястью Гарольда и, затаив дыхание, стала считать, устремив взгляд прямо перед собой, словно разглядывала что-то по ту сторону стены. Она была молода, но ее лицо казалось изможденным трудностями, а треники и толстовка были ей явно велики, словно позаимствованы у кого-то. У мужчины, вероятно.
— Мне не нужен врач, — хриплым шепотом произнес Гарольд. — Пожалуйста, не звоните в «неотложку» и не вызывайте доктора.
Гарольд совсем не радовался, что попал сюда. Он не хотел отнимать время у хозяйки, не хотел привязываться к очередному встречному и боялся, как бы женщина не отправила его домой. Его тянуло поговорить с Морин, но он опасался, что не сумеет подыскать таких слов, чтобы не встревожить ее. Гарольд корил себя, что не устоял на ногах. Надо было держаться и идти дальше.
Молодая женщина подала ему чай в кружке, повернув ее ручкой к Гарольду, чтобы он не обжег пальцы. Она что-то говорила ему, но он не мог вникнуть в смысл ее речи. Вместо этого он попытался улыбнуться, словно все понимал, но женщина пристально поглядела на него, ожидая ответа, а потом повторила, несколько громче и медленнее:
— Какого черта вы бродите под дождем?
Теперь он расслышал, что она говорит с акцентом. Скорее всего, восточноевропейским. Гарольд и Морин читали о таких людях в колонках новостей. Там говорилось, что они едут сюда ради пособий. Меж тем лай собаки за дверью понемногу переходил в вой дикого зверя, бросавшегося всем телом на дверь своей временной темницы. При освобождении он грозился укусить хотя бы одного из них. Про подобных собак тоже писали в газетах.
Гарольд заверил хозяйку, что, как только выпьет чаю, сразу отправится дальше. Он рассказал ей свою историю, и она молча выслушала его. Вот почему он не должен задерживаться и обращаться к врачу: он дал Куини обещание и не может ее обмануть. Гарольд отхлебнул из кружки и поглядел в окно. Вид заслонял толстый древесный ствол. Его корни, вероятно, подтачивают фундамент, а крона нуждается в стрижке. За окном был слышен гул часто проносящихся мимо машин. Мысль о возвращении на улицу переполняла Гарольда ужасом, но выбора не было. Он перевел взгляд на молодую женщину — она по-прежнему без улыбки разглядывала его.
— Херовые у вас дела, — произнесла женщина равнодушно и без всякого осуждения.
— О да, — откликнулся Гарольд.
— Башмаки у вас херовые. И весь вы. И очки. — Она показала ему две половинки от очков для чтения, держа их в обеих руках. — Как ни крути, все у вас херово. И как вы намерены добираться до Берика?
Гарольд вспомнил, с каким нарочитым наслаждением выражался когда-то Дэвид, будто тщательно отбирал ругательства из множества вариантов, но, исходя из чувств, испытываемых им к отцу, самые скверные оказывались наиболее подходящими.
