– Хорошо, я не стану благодарить вас, но надеюсь, вы позволите мне выразить глубокое удивление при виде такой предупредительности, скажу прямо, такого милосердия к чужому, незнакомому человеку.
– Но вы нам знакомы. Мы давно наблюдали за вами, мы знали, что вы заблудились, что у вас нет ни оружия, ни провизии, что вы идете на север по важному делу, иначе вы бы не стали забираться на деревья, чтобы сориентироваться. По вашему акценту я вижу, что вы – француз, по манерам – джентльмен. Видите, как хорошо мы вас знаем. В описании не хватает только одного, но в пустыне это не необходимо.
– Чего же именно?
– Того, о чем я не хочу вас спрашивать, – вашего имени.
На этот раз француз засмеялся и сказал откровенным тоном:
– Вот на этот вопрос я не смогу вам ответить.
– Я не настаиваю.
– Но я хочу объясниться. У меня нет имени.
– Слышите? – разом вырвалось у его собеседников, и они обменялись быстрым взглядом.
Робер не понял смысла этого восклицания и быстро продолжал:
– Я хочу сказать, что я потерял то имя, к которому привык, и что мне предлагают другое, которое я не желаю носить. Вы, вероятно, не так меня поняли…
– Извините, я вас отлично понимаю, потому что у меня тоже нет имени.
– Как и у меня, – в свою очередь проговорил юноша, до сих пор хранивший молчание.
Это совпадение было поистине поразительным. У Робера вырвался невольный возглас, против которого нельзя было спорить ни с логической, ни с грамматической стороны.
– Значит, имя собственное, которое я принял, становится именем нарицательным.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я себе выбрал имя Ноль. И вот случаю угодно было, чтобы среди пустыни я столкнулся еще с двумя такими нолями.
Новые знакомые от души рассмеялись.
– Но вы не хотите сказать этим именем, что вы ничего не стоите?
– Нет, – пробормотал француз. – Хотя, – прибавил он с огорченным видом, – раз мой карабин сломан, то я немногого стою.
– Только-то! Ну, это поправимо. У нас есть лишнее ружье, оно в вашем распоряжении.
Молодой человек, глубоко взволнованный этим великодушием, едва смог пробормотать какую-то благодарность. Действительно, предложить ружье в пустыне значило сделать для человека больше, чем предложить ему в цивилизованной стране целое состояние.
– Не будем говорить об этом, – в ответ проговорил незнакомец. – Будем математиками до конца. Пусть ружье будет той единицей, которая дает значение нолю. Но, говоря серьезно, я думал, что наша встреча будет выгодной для всех нас. Только необходимо, чтобы мы доверяли друг другу. Что до меня, то я готов, но в этом мало заслуги, – прибавил он с улыбкой. – Нас здесь трое вооруженных людей против одного безоружного. Мне нужно дать вам задаток.
Он подозвал к себе Мора-Мора и что-то тихо сказал ему. Туземец сбегал в сарай и принес оттуда великолепный английский карабин, который и передал Роберу.
– Теперь вы чувствуете себя лучше. Ваши глаза заблестели, голова поднялась. Ваши манеры указывают на то, что вы человек храбрый, по вашему лицу видно, что вы порядочный. И я очень рад. Ну-с, теперь вы себя чувствуете в безопасности?
Вместо ответа француз закинул ружье за спину.
– Очень вам благодарен за этот красноречивый жест. Но наш обед, кажется, готов. Пообедаем сначала, а потом и потолкуем на сытый желудок.
Минуту спустя все уже сидели вокруг огня и с аппетитом уничтожали голубей, вкусом напоминавших вогезских фазанов, и запивали их душистым чаем.
– Честное слово, я не рассчитывал встретить такой стол, когда приходится обедать без стола, – сказал Робер.
Хозяева улыбнулись.
– Глупо лишать себя того, что можно иметь, – заметил старший. – Таков мой жизненный и, как вы сейчас увидите по нашему разговору, нравственный принцип. Я хочу задать вам вопрос. Но вы можете и не отвечать на него, если он вам покажется нескромным. Скажите, – продолжал он серьезно, – что привело вас в пустыню?
– С удовольствием, – отвечал Робер, предвидевший этот вопрос. – Я ищу потерянное мною имя.
При этих словах хозяева перестали есть. На их лицах выразилось неподдельное изумление, не ускользнувшее от Робера.
– Вы как будто удивлены? – спросил он.
