– Друг? – пробормотал Робер с сомнением. – Какой же он мне друг, когда меня не знает?
– Мора-Мора – друг белых. Он их проводник. Теперь он ведет двух людей, цвет которых бел, как звезды ночи.
– Европейцы! – вскричал француз. – Тут недалеко европейцы?
– Да. Я сказал им, что ты здесь, что ты заблудился, что ты потерял оружие, и они велели мне привести тебя к ним.
При этих словах недоверие Робера рассеялось. Он подбежал к туземцу и горячо пожал ему руку.
– Я устал, но у меня хватит силы идти с тобой. Далеко ли те, кто послал тебя сюда?
Мора-Мора указал пальцем. Робер посмотрел по указанному направлению, но ничего не заметил.
– Я их не вижу, – сказал он.
– Их и нельзя увидеть. Белые меньше деревьев.
– Что же ты мне показываешь?
– Дым костра.
Но, несмотря на это указание, Робер, как ни напрягал зрение, не видел ничего похожего на дым. Он снова повернулся к туземцу. Тот покачал головой.
– Глаза белых лучше умеют читать в книгах, но для природы глаза австралийца лучше. Но я помогу тебе. Смотри вон на тот кедр, вершина которого выделяется надо всеми.
– Вижу.
– Теперь правее. Ничего не видишь?
Робер внимательно взглянул, как указывал ему туземец, и наконец различил тонкий, едва заметный столбик дыма. Молодой человек должен был сознаться, что без посторонней помощи он никогда бы не заметил его.
– Огонь австралийца, – с гордостью сказал Мора-Мора. – Сухое дерево, нет сырых ветвей.
– А, понимаю, ты хочешь сказать, что белый подбирал бы для костра всякое дерево без разбора, и от паров воды дым делается гуще?
– И опаснее.
– Опаснее?
– Да, он выдает белого. Он зовет к нему диких туземцев, жаждущих мести. А видя мой дым, они только улыбаются. Огонь черного, говорят они, и нечего его беспокоить. Но пора идти. Готов ли мой белый брат в дорогу? Нам нужно дойти до наступления ночи.
– Иди, я за тобой.
Австралиец поклонился и пошел вперед. Робер последовал за ним, с удовольствием глядя на могучее телосложение своего провожатого – Мора-Мора должен был пользоваться заслуженным авторитетом среди своих собратьев.
Они вошли в узкую долину, которая, по-видимому, во время разливов превращалась в озеро. Некоторое время ноги их вязли в болотистой почве, потом местность стала подниматься, болотистая почва сменилась каменистой, кусты исчезли, деревья стали реже, сквозь них виднелось обнаженное плоскогорье с развалинами опустевшей фермы.
Мора-Мора указал на разрушившиеся стены.
– Они здесь, в пустой ферме. Хорошее убежище, надежное в случае нападения.
Они направились к бреши, образовавшейся в каменной ограде фермы, и, ухватившись за шаткие камни, проникли внутрь ограды.
Глазам Робера представился широкий двор, в глубине его около развалившегося сарая сидели перед огнем два человека. На вертеле жарилась пара голубей.
Как ни был равнодушен Робер к еде, но на этот раз он не мог не кинуть разнеженного взгляда на эти аппетитные приготовления. Туземец тихонько свистнул. Незнакомцы обернулись и, узнав своего проводника, встали и пошли навстречу французу.
Робер окинул их беглым взглядом. Оба они были молоды. Одному, блондину, очень изящному, несмотря на легкую сутуловатость, было на вид лет тридцать – тридцать пять, а другому, совсем еще юноше, нельзя было дать полных шестнадцати лет.
Оба приветствовали Робера таким свободным и незаметным поклоном, что доказывало, что эти обитатели пустыни не растерялись бы ни в каком салоне.
– Милости просим, джентльмен. Надеюсь, вы не откажетесь с нами пообедать.
Эти слова, любезный тон звучали в пустыне так странно, что в первую минуту Робер не нашелся, что ответить. Но его смущение продолжалось недолго.
– Вы слишком любезны, – отвечал он, оправившись. – Я глубоко тронут той заботливостью, с которой вы отнеслись к незнакомому человеку.
– Незнакомому! Извините, но вы для нас не незнакомец, а такой же путник, как и мы. Здесь, в пустыне, нам приходится терпеть одинаковые лишения, а из общего несчастья рождается братство.
Эти слова незнакомца звучали кротко, почти нежно. Робер не без удивления поклонился. Он не ожидал встретить в пустыне такой чувствительности.
– Итак, присаживайтесь, кушайте, отдыхайте. Не благодарите. Смотрите на нас, как на братьев.
