Экстаз овладел ею.
– Прислушайся! Слышишь, какое ликование? Слышишь, священные жуки трепещут крыльями, слышишь звуки кимвалов! Ибисы летят в вышине в золотистой солнечной пыли! Все поет, все движется, все несется навстречу войску победителя! Нил плещет лазурными волнами, вздымаясь, как грудь освобожденного народа!
Возбужденный голос девушки сделал то, чего не смог сделать приход корсара. Робер поднялся, забыв о своем враге.
– Лотия! – сказал он умоляющим голосом. – Лотия, придите в себя!
Она жестом отстранила его:
– Прочь! Пусть ни один голос не заглушает восторженного гимна свободе! Египет ожил! Как гул ручья среди ущелий, как рокот морского прибоя, звучит его голос. Смотрите! Смотрите! Кони грызут удила… гремят барабаны, катятся пушки, быстро несутся конники… Как золото блестят копыта их лошадей, покрытые желтым песком пустыни! А вот и вождь – освободитель! Гордо поднята его голова, а над ней развевается пламя…
Вдруг она умолкла, в ее взгляде выразилось изумление. Но снова глаза ее устремились в пространство.
– Чье это знамя? Это не голубое знамя Египта. Нет на нем ни трех белых звезд, ни полумесяца!
Вдруг громкий крик вырвался из ее груди:
– Это знамя Франции! Франция несет нам свободу!
И, утомленная последними усилиями, несчастная закрыла лицо руками и в изнеможении повалилась на подушки.
Одним прыжком Робер был возле нее. Невозможно описать выражение его лица. Он думал, что Лотия умерла, но она была только в обмороке, вызванном приступом лихорадочного бреда. Все стеснились возле постели больной. Маудлин и Джоан растирали ей виски. Джо подошел к Ниари. Он поднял его с пола и, усаживая в кресло, пристально посмотрел ему в лицо.
– Слышал ты? Видел ты, Ниари?
Фанатик молча поник головой.
– А ведь она борется со смертью, и силы ее истощаются.
Ниари содрогнулся. Это беглое движение не ускользнуло от взгляда Джеймса, и он заговорил проникающим в душу голосом:
– Взгляни на нее! Ведь она дочь Хадоров, последний цветок, расцветший на стебле четырех столетий. Отцы ее храбро бились под знаменами шестнадцати династий фараонов! Они были неумолимыми врагами завоевателей – гиксосов[7]. Гордо, непоколебимо смотрели они в глаза смерти, когда во времена Моисея Божий гнев пронесся над Египтом. Ни вид реки, обращенной в кровь, ни моровая язва, ни песьи муки, ни жабы – ничто не могло сломить их упорство, заставить склонить свою гордую голову. Но фараон уступил. Он позволил рабам Израиля выйти из Египта. Хадоры не стерпели такого малодушия. Не жалея головы, они явились к ступеням трона с упреками в Фивы и обличили робкого монарха, бичуя его своими упреками. И цель была достигнута: фараон послал погоню за беглецами.
Ниари поднял голову. Он пожирал глазами молодого человека. Ноздри его раздувались, как у боевого коня, впивающего раскаленный воздух сражений.
– И тотчас, – продолжал Джо, – Хадоры велели запрячь боевых коней в мелкоколесные колесницы и ураганом кинулись за Израилем вслед. Этот ураган настиг беглецов у Красного моря. Могучее дыхание Иеговы разделило волны моря, и Израиль бросился в образовавшийся между волнами проход. Нога человека впервые коснулась морского дна, которого до сих пор касались одни Левиафаны! Кто не отступил перед этим чудом? Все, но только не Хадоры! Свистнул бич в руках старшины фамилии и коснулся гордых коней его колесницы. Света не взвидели кони и ринулись в бездну, за ними другие.
Несмотря на веревки, Ниари удалось подняться на ноги, краска залила его лицо. Глаза горели, словно отражая лучи славы, скрытой за горами тысячелетий. А над ним вдохновенно звучал голос Джо:
– Рок осудил храбрецов. Уже близко были евреи, но вдруг у колесниц подломились колеса, и смешалось все в кучу… Хлынули воды, столкнулись, волной подбросились к небесам и снова упали. Облако пены покрыло все море, и в пене мелькали обломки оружия и трупы героев… Ничто не могло устрашить их. С самим Божеством не боялись они бороться и славно погибли.
Вдруг голос Джо зазвучал жалобой:
– Взгляни же! На этой почве гранитной вырос нежный цветок. Гордость, храбрость там, а здесь доброта, кротость, грация. И ты осудил ее на смерть, желая погубить последний отпрыск, который напоминает о славных героях твоей родины? Ее невинная душа обратилась к одному из нас. Кто он? Француз, представитель того радужного открытого народа, который когда-то работал на благо твоей же родины, готовил ее возрождение. Не дух ли предков подсказывал Лотии этот выбор? Благородная кровь не умеет лгать. Сама того не сознавая, она хотела соединить обновленный Египет с Францией.
