- Ты кто? – удивленно икнул мужик, когда вернулся с очередной порцией деликатесных ракушек и наткнулся на меня.
- Д-доктор Лим Т-тэхон, - выбил я зубами, трясясь от холода.
- Тот самый? – изумился мужик. – Мы вам так благодарны! Но почему вы тут... эм... плаваете?
Не передать словами, как приятно, когда при встрече кто-то изумляется и говорит: «Тот самый? Мы так благодарны!» Это самые приятные слова для ученого и доктора на все времена!
Я отдал мужику выроненный господином Чаном кубок и ответил сквозь дробь:
- От с-служителей Р-равновес-сия сб-бежал. П-пригласили п-пересид-деть. Г-господин Чан.
Мужик понятливо протянул:
-А-а... - и посоветовал: - Тогда молчите, доктор, а то наверху услышат.
Я настолько обалдел, когда на самом деле услышал голоса сверху, что даже зубами стучать перестал от холода. Как так? Нет, я знал как: нитка и два бумажных стаканчика. Но передавать звук внутрь батискафа – это же надо было додуматься! Что за гений это сделал? Местный Леонардо да Винчи?
Мы с закутанным в теплый кожаный костюм чистильщиком сидели внутри колокола и прислушивались к тому, что происходит наверху.
Служители Равновесия перевернули в моих поисках весь рынок, выловили из-под пирса мой верхний халат с левым ботинком, не поленились даже обыскать корабль господина Чана и заинтересовались тем, что привязано к спущенным в воду канатам и шлангу.
Господин Чан отказывать и врать не стал.
- Это воздушный колоколо, господа.
- Воздушный колокол? – удивленно переспросили служители.
- Да, - в голосе господина Чана слышалась вежливая улыбка. – Мы чистить дно корабль. Человек плавать вокруг, заплывать в колоколо и дышать!
- Тэхон может быть там! – возбужденно воскликнул Арант. – Поднимайте его сейчас же!
- Конечно. Поднимайте! – скомандовал господин Чан.
Колокол дернулся и медленно поплыл вверх, звук оборвался, и вместе со звуком оборвалось всё у меня внутри.
- Спокойно, доктор, - хрипло прошептал чистильщик. – Смотрите внимательно – сейчас на борту будет окно. Не бойтесь упасть, места хватит. Присядьте, чтоб сразу залезть.
Я присел на широкий язык сразу, как только нас подняли над водой. Кромешная тьма в колоколе рассеялась, и стало видно моего невольного помощника. Скафандр у него оказался довольно тяжелым – он сел рядом сразу же. Рассмотрев меня, мужик явно удивился. Для него, типичного местного белого человека, я показался ребенком. «Какой-то ты молодой для доктора!» - так и читалось в его темных глазах.
Едва устье колокола закрыло едва заметные очертания пушечного окна, как оно открылось и вместо пушки из него вылезли четыре огромные крепкие руки. Я и моргнуть не успел, как очутился внутри корабля, а окошко захлопнулось и к нему вновь придвинулась огромная пушка.
- Какой вы легонький и мелкий, доктор! – удивился матрос.
- Тихо ты! Хочешь, чтобы равновеснутые услышали? – тут же шикнул на него другой и накинул на меня одеяло. – Пошли, юнга, переоденемся в сухое.
Я радостно закивал, показав, что понял правила игры, и быстро переоделся в простую хлопковую одежду и куртку из парусины. Вместо обуви предложили уже привычные местные кожаные лапти на онучах. Заметив у меня шрам на груди, мужики переглянулись между собой. Но вместо вопросов мне протянули фляжку с на редкость вонючим алкоголем, от которого я решительно отказался.
Наверху послышался горестный вопль Аранта, перешедший в подвывания.
- Нет! Тэхон! Почему?!
Матросы невольно подняли взгляд.
- Это чего? – озадаченно спросил один. – Чего это он так убивается?
Я поежился и поплотнее закутался в одеяло. Вот о чем, а о причине горя мудреца Порядка этим матросам лучше было не знать. Заклевали бы вмиг!
Крики Аранта стали плавно отдаляться. Видимо, Илье и остальным надоело их слушать и они просто уволокли несчастного влюбленного. Но на берегу завыла еще и Годана:
- Тэхо-о-он! Тэхон-о-он! А-а-а! Что же я Зденьке-то скажу-у?..
Я вздохнул и еще раз промокнул мокрую голову одеялом. Если Арант во мне не вызвал и капли жалости, то Зденька… Да, перед Зденькой было неудобно.
Но что поделать? Своя рубашка ближе к телу. И так невообразимо повезло уйти от них столь быстро и почти безболезненно. Спасибо господину Чану, моей сыворотке и азиатской солидарности!
