— Я ни минуты в вас не сомневался, — сказал Давила в дружелюбно-примирительном тоне. — Все равно рано или поздно ружье бы выстрелило. Ничего страшного — наденем шлемы и ринемся в бой. В любом случае это не моя война — пусть побегают люди из отдела по связям с общественностью. Я буду заниматься тем, чем занимался раньше.
— Рад вашему спокойствию, поскольку кампания, развернутая против станции, будет идти по нарастающей, — предупредил я. — Хозяин газет заинтересован сделать вас козлом отпущения. Обоснованно или нет, ему без разницы. Тот, кто вкладывает деньги, контролирует качество своей продукции, независимо от ее назначения. В наше время газеты похожи на фабрику, которая поставляет истину на заказ, разумеется, если дело поставлено с соответствующим размахом.
— Газета — штука серьезная, не чета какой-нибудь яхте, — заметил Давила.
— Именно так, — согласился я. — Но мы по рукам и ногам скованы тайной следствия, поэтому не сумеем вам помочь.
— Мое начальство подсуетится там, где нужно. Не стоит излишне драматизировать ситуацию. В конце концов, люди хотят каждый день зажигать свет, смотреть телевизор, готовить еду и не на простой кухонной плите, а подавай им электрокерамическую. Даже тем, кто разгуливает по улицам с лозунгами. Поэтому мы существуем и будем существовать.
— И все-таки неплохо бы найти альтернативные источники, — усомнился я.
— Сейчас в моде природный газ, — засмеялся Давила. — Однако у него есть свои недостатки: пресловутый парниковый эффект и ограниченные запасы. А энергия солнца и ветра годится лишь на то, чтобы вскипятить пару кружек воды. Во всяком случае, пока преждевременно делать на нее ставку. Откровенно говоря, мирный атом пугает меня не меньше, чем любого обывателя, но я не вижу иного пути. Хотя придется менять технологию, поскольку отработанное топливо заведет нас в тупик. Или мы придумываем безотходный реактор, или все провалится в тартарары. Людей приучили к благам цивилизации. Если провести опрос, то девяносто пять процентов населения Западной Европы предпочтут гибель планеты в обозримом будущем, только бы продолжать пользоваться стиральной машиной.
Я решил закончить разговор на этой оптимистической ноте. Сила убеждения Давилы могла поколебать мое, мягко говоря, настороженное отношение к той сфере производства, где работал этот здравомыслящий человек.
— Благодарю вас за все, сеньор Давила. Общение с вами доставило мне подлинное удовольствие.
— Мне тоже, — ответил он. — Особенно принимая во внимание необычность обстановки, в которой оно происходило.
Затем я поискал в записной книжке еще один номер. Через несколько секунд на другом конце линии сквозь треск и помехи прорезался неизменно энергичный голос Василия Олекминского. В первую очередь я подвел итоги нашему расследованию, но не стал вдаваться в подробности, боясь сболтнуть лишнее. Потом попросил его не исчезать, так как он должен был выступить на процессе. И в связи с последним обстоятельством предупредил его об опасности, предложив защиту. Василий отделался шуткой:
— Вот чего нет, так нет, сержант! Забавная ситуация: Василий идет по улице, а за ним по пятам следует целый выводок полицейских. Тогда уж точно — конец моему бизнесу.
— Как хочешь. Но будь осторожен.
— Само собой. Позвольте спросить, сержант?
— Спрашивай.
— Зачем они убили Ирину?
У меня имелось много ответов. Например, по показаниям Эхеа получалось, будто изначально они планировали использовать Ирину в качестве наживки, и лишь неожиданная смерть Тринидада побудила их перестроиться на ходу и устранить девушку, чтобы избавиться от свидетелей. А по моей гипотезе выходило совсем по-другому: расправа над Ириной была предрешена, так как, увезя ее за шестьдесят километров от дома и бросив труп в уединенном месте, они надеялись сбить полицию со следа. Оба предположения сводились к одному: для убийц Ирина означала не больше, чем инструмент для совершения преступления. Но я не отважился сказать такое Василию, поэтому тотчас сочинил новую версию.
— Человек, которого ты узнал на фотографии, до умопомрачения влюбился в твою девушку. А поняв тщетность своих надежд, взбесился и окончательно сошел с ума. Убив Ирину, он отомстил ей за пренебрежение.
