Он ударил себя в грудь, где имелось множество разнообразных «жучков» — миниатюрных электронных устройств, которые регистрировали наличие видео— и аудиопередатчиков в окрестностях.
Вскоре оба уже направлялись на крышу, где Доскер припарковал свою, как Рахмаль узнал замаскированную под обычное такси «ракету».
— Да, — заметил он про себя, — с виду она обычная…
Но когда ракета ринулась в ночное небо, Рахмаль заморгал от ее скорости и принял к сведению тот факт, что это не привычный взлет — они достигли cкорости 3,5 скоростей звука за считанные секунды.
— Укажите мне направление, — произнес Доскер, — поскольку даже нам в агентстве ОСА, неизвестно, где находится ваш «Омфалос.»
— Вы неплохо запрятали его, и мы можем промахнуться…
На трехмерной карте Луны Рахмаль рукой показал путь, затем коснулся места, где был запрятан «Омфалос». Там его техники энергично работали, дожидаясь необходимых частей, которые так никогда и не прибудут.
— Мы сошли с курса, — вдруг произнес Доскер. Он говорил не Рахмалю, а в свой переговорный микрофон. — ЗХВ.
ЗХВ — это слово из профессионального жаргона, и Рахмаль почувствовал страх, потому что оно было сокращением от «захвачены».
Захвачены полем, которое теперь отклоняло небольшой кораблик Доскера от его траектории. Доскер тут же включил огромные ракетные двигатели Ветсоуна-Милтона, пытаясь с помощью их огромной тяги вернуться на прежний курс, но поле продолжало их удерживать, даже несмотря на миллионы фунтов тяги двигателей, работающих в унисон, пытающихся разорвать это поле, и только несколько приборов на пульте пилота регистрировали это ужасное противоборство.
После нескольких минут напряженного молчания Рахмаль поинтересовался у Доскера:
— Куда нас тащат?
— С курса P на курс L, — лаконично произнес Доскер. — А это не к Луне.
Теперь не смогут достичь «Омфалоса» — это было ясно.
Куда же тогда?
— Мы на Т-образной орбите, — сказал Доскер.
Это была орбита вокруг Земли, несмотря на работу их двигателей, они не смогут с нее сойти, и Доскер неохотно их остановил. Конечно, расход топлива достиг критического уровня: если это поле и позволит им каким-то образом покинуть орбиту, то они всё равно не смогут совершить мягкую посадку ни на Луне, ни на Земле.
— Нас захватили, — произнес затем Доскер, наполовину Рахмалю, наполовину в микрофон.
Он передал несколько зашифрованных сообщений, выслушал ответ, потом, выругавшись, заметил Рахмалю:
— Нас лишили всякой связи — я не могу пробиться к Мэтисону.
Такие-то дела.
— Что? — воскликнул Рахмаль. — Вы имеете в виду, что нам крышка? Что мы навсегда застряли на этой орбите вокруг Земли и погибнем, когда кончится кислород?
Да была ли вообще эта схватка агентства ОСА с «Трейлс оф Хоффман»?
Он, когда был один, держался лучше, и теперь чувствовал негодование, удивление и растерянность, и, совершенно ничего не понимая, следил, как Доскер ковыряется в груде «жучков» на своей груди. В этот самый момент пилот агентства, казалось, интересовался только одним: обнаружит ли он датчики, которые управляют извне движением их корабля.
— Датчиков нет, дружище Эпплбаум, — быстро произнес Доскер. — Они с помощью микрореле глушат звуковые передачи, направляемые на спутник Мэтисона, но конечно…
В его темных глазах мелькнуло удивление.
— Я чувствую себя так, словно меня душат: если постоянный сигнал, идущий от меня, прерывается, он автоматически включает сигнал тревоги как в штаб-квартире агентства ОСА, в главном офисе в Новом Нью-Йорке, так и на спутнике Мэтисона. Поэтому теперь там должны знать, что что-то случилось.
Он понизил голос, обращаясь как бы к самому себе:
— Нам придется подождать, чтобы узнать, смогут ли они добраться до нас, прежде чем это перестанет иметь для нас какое-либо значение.
Корабль с неработающими двигателями тихо скользил по орбите.
А затем, со скрежещущим звуком, что-то ударило по его носу, и Рахмаль упал, заскользив по полу к дальней стене, успев заметить падение Доскера, и понял, что с ними состыковался другой корабль или еще какое-то подобное устройство. Он тут же быстро осознал, что по крайней мере обошлось без взрыва. Значит, это не ракета. Ибо тогда…
