— Марк, у вас нет сердца! — Голос ее звучал почти искренно.
Он засмеялся:
— Так же, как и у вас! — Его смех оборвался. — Чего вы хотите? — резко спросил он.
Голос ее задрожал, на этот раз от злобы:
— Вы невыносимы!
— И все же вчера ночью…
— В чем дело? Боитесь, что я могу испортить вашу репутацию? — Она открыто насмехалась над ним. — Эта трогательная сцена, мой дорогой, была разыграна для впечатлительной красотки. Вы догадались, конечно, ее зовут Жюли Брюс. На корабле вы не на шутку вскружили ей голову. Даже слепой бы заметил, что с ней происходит. Я дала ей повод кое о чем задуматься.
— Я предупреждаю вас в первый и последний раз, — сказал Марк твердо, — придержать свой язык от поспешных слов о мисс Брюс.
— Ладно, мой милый! Если вы меня предупреждаете, я, так и быть, пойду вам навстречу. Последите, чтобы малышка Брюс занималась своими чувствами и не совала свой любопытный нос в чужие дела! Уберите ее из города. Вас она, может быть, послушает…
Сефтон взял ее руку, и даже сквозь мех она почувствовала его железную хватку.
— Пожалуйста, без полунамеков, Лиз.
— Следите за этой девчонкой, — зашипела она от внезапной боли. — Я ничего не имею против нее. Но… Но у меня есть друг, которому она не по душе. Ох! Уберите ее из города, или сам Бог не сможет ее спасти…
— Если с мисс Брюс что-то случится, — прошептал Марк, и глаза его заблестели, — Бог вам в помощь, Лиз, ибо никто больше вам не поможет. Я найду вас даже в аду!
— Потому что вы любите ее? Да?
Он не ответил.
— Кто вы, черт побери?!
Он посмотрел ей прямо в глаза, не ослабляя хватки.
— Удивлен, что вы до сих пор не узнали меня. Я — ангел смерти.
Марк испытал облегчение, когда леди Мэйдок вырвала свою руку и быстро сбежала вниз по лестнице прочь из театра. Он не спеша вышел следом и поймал такси. Она села и захлопнула за собой дверцу так, словно надеялась отрубить ему пальцы. Он задумчиво поглядел ей вслед и зевнул. Боже, как он хотел спать! Какой тяжелый день…
Он вспомнил, как в панике ринулся в парк, чтобы спасти Жюли; прогулку, несколько сблизившую их. Он отослал ее к тете и предупредил, чтобы она поскорее уехала из города. Это все, что он мог сделать.
Он попытался немного вздремнуть после полудня перед вечерней встречей, но леди Мэйдок позвонила и попросила его сопровождать ее в Королевский балет.
— Вы пожалеете, Марк, если не сделаете этого, — настаивала она. — Я не предупреждаю никого дважды.
После этого он не мог заснуть, думая о том, что могли означать эти слова.
По крайней мере теперь он знал ей цену. Бесчестная, безнравственная, вульгарная, вероятно, преступница. Мозг отвратительного заговора. Если, конечно, он не ошибается на ее счет. В то же время она сильно рискует, предупреждая его об опасности для Жюли Брюс. Следовательно, есть хотя бы одно преступление, неприемлемое пока для леди Мэйдок. Она, наверное, напрочь лишена воображения, чтобы осознавать, какой вред приносят наркотики людям. Но перед одним преступлением она пока остановилась. Убийство.
Она явно не желала, чтобы с Жюли стряслась беда.
Сефтон остановил такси и вернулся к себе домой на Грэмерси-парк. Там он сменил вечерний костюм на поношенные брюки и спортивную рубашку, набросил на плечи кожаный пиджак и надел очки в тяжелой оправе.
Без четверти одиннадцать он уже смешался с толпой в метро.
Перед расписанием поездов стояли двое мужчин. Один был в комбинезоне, другой держал в руках саквояж и почему-то нервничал.
Марк подошел к ним, на ходу проглядывая газету, которую только что купил в киоске.
Человек с саквояжем прошептал:
— Западная Девяностая улица, номер семьсот шестьдесят, комната «Б», — и с тревогой взглянул на часы.
— Отлично, — чуть слышно сказал Марк, губы его едва шевелились. Он направился к длинному проходу, который вел к подземке.
Интересно, что бы почувствовал он, оказавшись дома, на своем ранчо? Вечером он бы поужинал с девушкой, которая ему по душе, а потом они пошли бы полюбоваться звездами, которые блекнут в нью-йоркском небе, столь же ослепительном, как сияние бриллиантов леди Мэйдок. Он обнял бы эту девушку и сказал, что любит ее, а затем, наверное, и она сказала бы ему: «Люблю тебя».