Поля обагрятся кровью…
Арман стряхнул оцепенение и бегом бросился за дедушкой.
— Grand-pere[7]! — окликнул он.
Старик остановился и оглянулся.
— Что, Арман?
Арман мог без труда пробежать несколько миль, даже не запыхавшись, но, поравнявшись с дедом, вдруг почувствовал комок в груди, хотя пробежал лишь несколько десятков ярдов.
— У нас тоже будет война, Grand-pere?
Зенофиль ответил не сразу. Он внимательно смотрел на внука.
— Сегодня тебе исполнилось пятнадцать, — сказал он наконец. Невозможно представить, что ты еще мальчик — мне уже приходится задирать голову, чтобы посмотреть тебе в глаза. Он вздохнул и Арману снова показалось, что дедушка страшно постарел. Перед ним стоял глубокий старик. И это тоже невозможно было представить.
— Во время войны всякое может случиться, — произнес Зенофиль. Допустим, немцы захватят Францию. Кто тогда помешает им завоевать всю Европу? Возможно, я просто старый дурень, но мне кажется, что в том случае, если Франция достанется немцам, то с Европой будет покончено. И ничто тогда уже не спасет от оккупации единственный уцелевший островок — Англию.
— Но Англию уже много веков никто не завоевывал. Ты сам мне говорил.
— Всегда что-то случается впервые, — сказал Зенофиль. — Не забывай я же сказал: "Допустим". Так вот, допустим также, что немцы все же завоюют Англию. Ведь им уже не так сложно будет захватить Канаду, верно?
— Но за нами же стоят Соединенные Штаты, — возразил Арман.
Зенофиль сплюнул на землю.
— Соединенные Штаты. Ха! Нация пролетариев и лавочников. Нет, мой мальчик, не стоит полагаться на Соединенные Штаты. Янки в случае опасности попрячутся по норам и ни за что не высунутся, чтобы, не дай Бог, не подставить свою шкуру под пулю. Запомни: в Соединенных Штатах все совсем не так, как у нас. У них даже короля нет. У них свой президент, которого избирает народ, и если президент втянет свою страну в войну, он рискует, что на следующий срок его не переизберут. Так что не рассчитывай на Соединенные Штаты — они не станут спасать мир. Они заняты только своими делами.
— Вы идете? — позвал Альсид.
Арман поднял голову и увидел отца уже далеко впереди. Крупный черный силуэт на фоне яркой зелени и золота полей.
Поля обагрятся кровью…
А вдруг этот силуэт — вовсе не Альсид, а немецкий офицер?
Арман припустил во всю мочь и остановился только, добежав до своих братьев.
Вечером все мужчины Бержероны поехали в Сент-Терезу и уже в "Рыбаре" встретились со своими друзьями. Арман впервые оказался в деревне в будний день и с изумлением убедился, что улочки выглядят точь-в-точь, как в субботний вечер или в воскресное утро, с той лишь разницей, что не видно женщин, и единственный свет пробивается из окон таверны. Те же самые завсегдатаи "Рыбаря" сидели за теми же столами, только не слышно было звонкого смеха и песен, громких выкриков и прибауток, и — Арман знал наверняка, — сегодня никто не станет махать кулаками.
Бержероны расселись за длинным столом, вскоре к ним подсели друзья и знакомые. Морис Леме, владелец "Рыбаря", сдвинул столы вместе, и все оказались уже за одним столом. Разговор шел только о войне и Франции. Арман и его братья сидели, набрав в рот воды, и слушали, о чем говорят взрослые.
Странная способность одновременно видеть и ощущать то, что происходит в разных местах, не покидала Армана. Он следил за старшими братьями, в особенности за Эдуардом, и обратил внимание, что Эдуард поднес ко рту стакан вина и залпом осушил его. Арман видел, как задвигался его кадык, видел огромную ладонь, в которой утопал стакан, и вдруг совершенно отчетливо увидел Эдуарда, лежащего на обагренном кровью поле с перерезанным горлом и сжимающего в кулаке уже бесполезное ружье.
Но ведь в Канаде не будет войны, подумал Арман. Мы останемся на ферме, чтобы заготавливать еду и поставлять провизию в армию, как сказал Grand-pere, и наши поля никогда не обагрятся кровью. Маман сегодня была просто не в себе.
Морис Леме наполнил всем стаканы, после чего сам сел за стол и присоединился к общей беседе.
Может быть, маман ждет очередного ребенка, подумал Арман. Да, конечно. Этим и объясняется ее вспышка.
