Манера, в которой Моника Монтамбо дозволяла за собой ухаживать, отличаясь внешней благопристойностью, сводила Армана Бержерона с ума. Во время прогулки, когда он пытался взять Монику за руку, девушка выдергивала ее, словно ужаленная. А однажды во время танца, когда распаленный близостью ее упругого тела Арман привлек Монику к себе и сжал в объятиях, она резко вырвалась и убежала в свою комнату. И потом еще долго не хотела с ним разговаривать.
— Что случилось? — спрашивал ее Арман. — Пожалуйста, ответь мне. Чем я тебя так обидел?
Моника, побелевшая как полотно, молчала.
Арман уже начал терять надежду, когда девушка наконец ответила:
— Я тебе не какая-нибудь уличная девка, с которой ты можешь распускать руки.
— Но, Моника, — взмолился Арман, — я же люблю тебя. Я только хотел обнять тебя и ощутить поближе. Я вовсе не хотел тебя обидеть.
В тот же вечер Генриетта преподала Монике новый урок.
— Черт побери, — сказала она, — да позволь же ему хоть немного тебя потискать. Или ты хочешь совсем оттолкнуть его? Верно, ты должна строить из себя недотрогу, но не до такой же степени!
И вот, когда Арман в очередной раз попытался взять ее за руку, Моника уже не стала противиться и вырываться. Более того, она позволила Арману легонько обнять ее за плечи. И даже не вздрогнула, когда он прикоснулся губами к ее волосам.
Она такая юная и робкая, думал Арман. Я не должен забывать, что она полная противоположность парижским девчонкам, которые готовы отдаться при первом же свидании.
Минуло еще два месяца, и Арман Бержерон предложил Монике руку и сердце, и Моника согласилась. В тот же вечер Арман навестил своего приятеля Эздора, сообщил ему радостную новость, и друзья отправились в ближайший бар и упились в стельку.
Ничего, скоро все переменится, думал Арман, опрокидывая в себя очередную рюмку виски. Уже совсем скоро. Я покажу ей, что такое настоящий мужчина. Будет лежать на спине, раскинув ноги, и молить, чтобы я поднес ей дружка.
— Дело в шляпе, — объявила Моника Генриетте. — Сегодня он предложил мне выйти за него замуж, и я согласилась.
Генриетта радостно заключила внучку в объятия.
— Замечательно! — улыбнулась она. — Теперь мы должны все подготовить.
Время от помолвки до свадьбы — "жуткая тягомотина", как выразилась Генриетта. К тому же в это время случилось несколько неприятных событий. Так, Туссен прислал письмо, в котором говорилось, что Ансель вот-вот умрет, и дома требуется помощь Моники.
— Пусть это тебя не волнует, — заявила Генриетта внучке. — Я скажу Анри Перрону, и он им напишет.
Так она и сделала. По ее наущению адвокат написал, что Генриетта тоже очень больна и нуждается в постоянном уходе. Вокруг Анселя же — вся семья. Туссен Монтамбо не ответил, и когда Ансель умер, ровно за две недели до свадьбы Моники, Генриетта пожала плечами.
— Все равно это должно было случиться, — сказала она. — Раньше или позже.
Такие, как Ансель, долго не живут. Ничего, на небесах ему будет полегче, бедняжке.
— Что мне теперь делать? — спросила Моника.
— Ничего, — развела руками Генриетта. — Ты не должна ставить под угрозу свое благополучие. Не говори Арману ни слова. То, чего он не знает, не будет его мучить.
Но Моника не выдержала и отправила письмо своей сестре Антуанетте, а та, чистая душа, отписала в ответ, что рада была бы приехать в Монреаль на сводьбу, но, увы, это невозможно. Она и Туссен зарабатывали теперь деньги, чтобы прокормить всю семью, а Франсуаза, хотя и пошла работать на фабрику, получала пока слишком мало, и это было не в счет.
Она в ловушке, подумала Моника. Ее ждет такая же судьба, как и всех остальных.
Моника искренне сочувствовала Антуанетте, но внутри питала к сестре благодарность за то, что не оказалась на ее месте.
Ни один из Монтамбо так и не приехал в Монреаль на свадьбу Моники, тогда как Бержероны, напротив, прибыли всей семьей.
Зенофиль провозгласил тост за счастье внука и его молодой жены, сел на место и вдруг заметно содрогнулся.
— В чем дело, папа? — спросил Альсид.
— Ничего, все в порядке, — ответил Зенофиль. — Перепил, должно быть. Холодом вдруг проняло.
