Вот что говорит Тацит, воскрешая в памяти заговор 65 года: «Возьмем, к примеру, правление консулата Силия Нервы и Аттика Вестина: это было время, когда возникали и развивались заговоры, они охватывали сенаторов, всадников, даже женщин — либо из ненависти к Нерону, либо из симпатии к Пизону».
Заговорщиков, впрочем, поддерживает в их рискованном предприятии воспоминание о заговоре 41 года, который положил конец правлению Гая Калигулы. Можно свергнуть императора силами сенаторской аристократии, но при условии, что они будут опираться на преторианцев. [276] Было достаточно получить хотя бы поддержку их главных руководителей, и избежать того, что они бы вдруг поставили нового Клавдия. Нерон, в свою очередь, постоянно преследуемый мыслью об успехе заговора 41 года и боясь его повторения в 62 году, усиливает охрану и предпринимает меры предосторожности. Поддержки преторианцев оказывается недостаточно. Нужно было заручиться также поддержкой провинциальных армий, но к этому выводу придут позднее.
Цель заговорщиков — устранить Нерона и возвести на трон Пизона: человека приятного, популярного, поборника свободы, находящего общий язык с сенаторами и придерживающегося в политике золотой середины, даже и весьма не ярко выраженной. Пизон, добавляет Тацит, «склонен к легкомыслию, щедр, иногда расточителен: и это было главным основанием в глазах тех, кто находит очарование в пороке и не хочет ни ограничений, ни исключительной суровости высших властей. Иначе говоря, многие аристократы и римляне в общем почувствовали вкус к новым нравам, одобренным Нероном, и, казалось, не желали от этого отказываться. Заметно, что некоторые военные среди заговорщиков не слушают друг друга, не могут договориться. Кое-кто считает, что соглашение, объединяющее этих людей, достаточно двусмысленно. К этой слабой стороне присоединяется другая: заговор действительно не имеет широкой социальной базы. Так, когда он будет раскрыт, Пизон откажется перейти [277] в лагерь преторианцев, не пойдет он и на трибуны Форума, чтобы обратиться за помощью и призвать массы примкнуть к нему. Ему кажется, что такая инициатива заранее обречена на провал. Кто же заговорщики? Большинство из них сенаторы, всадники, военные. Допросили пятьдесят одного подозреваемого: пятнадцать сенаторов, не меньше семи всадников, хотя на самом деле их было гораздо больше, одиннадцать офицеров преторианцев и четырех женщин. На стороне Пизона особенно активны два сенатора: Флавий Сцевий и Афраний Квинтиан. Они были привлечены консулом Плавтием Латераном, наученным опытом поражения Рубелия Плавта и Лукана, который увлек за собой часть членов кружка Сенеки. Два верных сторонника Агриппины — Рубелий Атей и Осторий Скапула, как оказалось, тоже примкнули к группе. Что же касается семерых всадников, то нам известны их имена благодаря Тациту: Церварий Прокул, Вулкаций Арарик, Юлий Авгурин, Минай Грат, Марк Фест, а также Антоний Натал, близкий друг Пизона и Клавдия, Сенецио, любимец принцепса — один из «грабителей» императорского дворца, а также члены кружка Сенеки. Присутствие последнего среди заговорщиков характеризует атмосферу, царившую в это время в нероновском кружке, где, между прочим, все чувствовали себя в опасности. Заговор, переросший в широкую, тайную оппозицию, имел много сочувствовавших. Некоторые из них были довольно [278] значительными личностями: Анней Поллио, член кружка Тразеи и сын старого заговорщика против Гая Калигулы и Клавдия; Антония, дочь предшественника Нерона, сенатор консул Галлион, старший брат Сенеки и, может быть, всадник Мела, другой брат философа.
Примкнул ли к заговору Сенека? Источники очень противоречивы на этот счет. Плиний Старший считает, что он был одним из самых активных членов. Дион Кассий уверен, что он возглавлял заговор вместе с Фением Руфом. Субрий Флав считал, что в самом сердце заговора существовала фракционная группа, мечтавшая объявить цезарем друга Бурра — иначе говоря, Сенеку. Все это позволяет сделать вывод, что философ был в курсе заговора. Тацит приводит эту гипотезу, «этот шум», как говорит он. Действительно, нужно ли усматривать здесь вынужденную аналогию с Гальбой или даже с Нервой, достигшими принципата, когда они уже состарились. Неоднократно Тацит утверждает, что Сенека не был замешан в заговоре.
