– Я организую тест ДНК, как только смогу, – сказал он.
– Ты организуешь… – У Кассандры отвисла челюсть.
– По-моему, вы достаточно наговорили, – прошипела акушерка, многозначительно посмотрев на дверь.
Марко не двигался. Кассандра побледнела от шока, но потом ее шок сменился яростью. Привстав с кровати, она гневно крикнула:
– Сначала получи судебное разрешение на проведение теста!
Медсестра бросилась через комнату, чтобы успокоить Касс, а акушерка подвела Марко к двери.
– Уходите, – холодно прошептала она.
Касс права. Он настоящий монстр. Он всегда это знал. Он монстр, не заслуживающий того, чтобы любить и быть любимым.
Марко неподвижно стоял за дверью, едва слыша приглушенные взволнованные разговоры. Он не знал наверняка, чью жизнь он погубил. Возможно, и свою жизнь, и жизнь Касс, и жизнь ребенка. Ему было неприятно слышать, что Кассандра оправдывает его перед медперсоналом. Но теперь, озвучив свое намерение, он готов сделать то, что должен сделать. Он позвонил по телефону. В рождественские каникулы в лаборатории было много работы, но для Марко ди Фивиццано сделают исключение: он получит результаты теста через несколько часов.
Это будут самые долгие часы в его жизни.
Подняв ворот пиджака, он вышел из здания и оказался в толпе папарацци. Он продирался сквозь толпу, не зная, куда идет. Он хотел быть с Кассандрой и ребенком, но понимал, что он не заслуживает того, чтобы с ними остаться.
– Без комментариев! – выпалил он преследующим его фотографам.
– Это мальчик?
– Он будет вашим наследником?
– Вы женитесь на садовнице?
– Что вы подарите ей на Рождество, Марко? Или вы уже сделали ей отличный подарок?
При других обстоятельствах Марко остался бы и ответил на вопросы папарацци, но сейчас у него не было сил на разговоры. Под жестокий смех журналистов он продолжал идти вперед. Было всего четыре часа дня, но на улице уже стало по-зимнему темно. Марко прошел мимо своего автомобиля, не задумываясь, куда направляется. Поняв, что не добьются от него ответа, журналисты отстали от Марко. На улице было полно покупателей, несущих большие пакеты, и если Марко довольно легко их обходил, то папарацци с их оборудованием сделать этого не удавалось. Он решил мыслить практично. И ему вроде бы это удалось. Он должен обеспечить охрану Кассандре и ребенку. Достав телефон, он позвонил, организовал им охрану и пошел дальше. Магазинные витрины были весело украшены к Рождеству, но на душе у Марко было пусто. Внезапно он увидел, как из огромного магазина выскочили парень с девушкой. Парень повязал свой шарф на шею девушке.
– Вот, возьми мой, – настаивал парень, пока они оба смеялись у всех на виду. – Я не хочу, чтобы ты замерзла.
– А как же ты? – спросила девушка, крепче ухватившись рукой за шарф.
Парень притянул ее к себе:
– Он мне не нужен. Меня согревает моя любовь. Марко не мог поверить, что стал свидетелем такой сентиментальной сцены. На мгновение он опешил, а потом на его глаза навернулись жгучие слезы. Он вернулся к магазину. Войдя в ярко освещенное и теплое помещение, он купил самый теплый и самый яркий и цветастый шарф, который попросил упаковать как подарок. Этот шарф стал для Марко жизненно важным связующим звеном между его прошлым и тем, что случилось сегодня. Он жаждал, чтобы Кассандра стала частью его жизни.
Выходя из магазина, он подумал, что Кассандра – единственный человек, который ему по-настоящему небезразличен. Он не мог поверить, что ушел из больничной палаты, оставив Кассандру и ее ребенка на попечение чужих людей. Идя вперед, он твердил себе, что она в хороших руках. Та сердитая акушерка никому не позволит ее беспокоить. Однако он не должен был уходить от Кассандры и ребенка. После родов Касс он повел себя как эмоционально неадекватный человек. Разве ему не пора измениться? Более двадцати лет он отмахивался от прошлого, но теперь, купив шарф, он ощутил связь с прошлым, которая имеет для него смысл. Оставалось только надеяться, что Кассандра его поймет.
На улице было скользко и очень холодно. Падал снег, дул ветер. Марко вспоминал ту ночь, когда его, восьмилетнего ребенка, выбросили на улицу вместе с матерью. Он сильно замерз, и мать остановилась, чтобы снять с себя шарф и повязать его ему на шею. Она заботилась о сыне. Марко крепче сжал в руке купленный шарф, а потом вспомнил, как пялился на дом, где человек, оказавшийся не его отцом, которого он любил всем сердцем, повернулся к нему спиной, даже не попрощавшись.
