Выйдет невредимым из этой передряги — никаких больше операций, обысков, вообще, выездов из управления. Удел Вилена — письменный стол, картотека, обслуживание генерала. Попросит отца — Колокольчиков-старший позвонит кому надо, нажмет на все педали. Сына оставят в покое, даже немедля нашлепают на погоны капитанские звездочки. Без проведения опасных экспериментов…
— Почему молчишь, падло? — неожиданно озлобился конопатый. Острый нож проколол одежду и больно кольнул бок. — Тебя спрашиваю, мент поганый.
— Я — не мент, — подобострастно прохрипел Колокольчиков, выталкивая из горла застрявший там «ватный тампон». — Мы ловим государственных преступников, шпионов, не…
Едва не сказал обидного для напавших на него словечка «бандитов», во время прижал язык.
— Один хрен, — равнодушно бросил второй, узкий в плечах, с выпуклой грудью, которая угадывалась под расстегнутой курткой. — Куда девался этот гнилой сявка? — зябко поежившись, выругался он. — Никак не раскочегарит дранную свою тачку!
Вилену холодно не было — он исходил нервным жаром, тело щекотали струйки пота. Лихорадочно искал пути спасения. Нужно торопиться — затолкают в машину, оттуда не вырваться.
Как учили курсантов в школе КГБ? Локтем — под вздох, ребром ладони по горлу… Поворот корпусом, выброшенной ногой по скуле… Одновременным удар другому в пах…
Но эти дрожашие от напряжения мечты оставались мечтами. Ибо для схватки, в первую очередь, необходима сила воли, уверенность в победе. Ни воли, ни уверенности Колокольчиков не чувствовал.Он походил на жидкую кашу-размазню, поставленную перед преступниками… Хлебайте, дорогие грабители… Кому чем удобно, милые убийцы: ложкой, вилкой или… ножиком…
Наконец, тихо пофыркивая отрегулированным двигателем, подкатила «девятка». Из-за руля вывинтился сопливый пацан. С пальцем в ноздре.
— Никак не заводилась, овца шебутная, кол ей в выхлопную трубу!
Он подошел к Колокольчикову, с любопытством осмотрел помятую его физиономию.
— Живой, мент? Ништяк, побазаришь со Штырем — отбросишь копыта…Он тебя пощипает, все перышки выдерет…
Сейчас они стояли тесной группой, в центре которой — дрожащий от страха Колокольчиков.
Вдруг произошло то, чего никто не ожидал: ни похитители, ни похищенный.
Из темноты стремительно прыгнули четыре размытых фигуры. На запястьях сопляка и узкоплечего защелкнулись наручники. Высокий успел только взмахнуть своим ножом — сильный удар бросил его наземь.
— Живой, Колоколец? — насмешливо осведомился Ступин, потирая сбитые костяшки пальцев. — Как настроение?
А с Колокольчиковым произошла обратная трансформация. На теле высох мерзкий пот, сменившись ознобом, исчезла недавняя боязнь и, соответственно, вернулась горделивая самоуверенность. Будто не его освободили, а он сам повязал бандитов, надел на них наручники и теперь был в готовности получить соответствующие вознаграждения за подвиг.
— Боевое, товарищ майор, — браво отрапортовал он, выпятив хилую грудь и подтянув живот. — Возникла небольшая шероховатость, которую мы с вами устранили… Сейчас отправлюсь к Коврову…
Ребята, из выделенной Сергеевым группы, удивленно переглянулись. Ну, и нахал же этот парень! Ведь в штаны наложил — дерьмом воняет, а держится победителем.
Ступин с таким же удивлением оглядел «героя». Вот это фрукт! Как же генерал терпит рядом с собой подобную мразь? От одного бравого вида труса и подхалима к горлу подступает тошнота.
— Тебе никуда идти не надо — к Коврову пойду я, — принял неожиданное решение отставник. — Спасибо за верную службу, старлей. Отправляйся к мамаше и… смени бельишко. Несет от тебя, как из общественного нужника. Колокольчиков осунулся. Медленно, спотыкаясь на ровном асфальте, двинулся к сверкающему огнями проспекту.
— Погоди, — остановил его Ступин. — Кем ты представился Коврову?
— Богатыревым. Сотрудников института по изучению общественного мнения.
Ответил, не оборачиваясь, тускло, едва слышно. Колокольчикова мучила не совесть и не обида — досада на судьбу, облившую помоями радужные мечты талантливого отпрыска влиятельных родителей.
Он, конечно, исправится, снова завоюет любовь Сергеева, сделает все возможное и даже невозможное для того, чтобы сотрудники отдела заискивающе осведомлялись у всесильного порученца генерала, как хозяин себя чувствует, какое настроение, стоит ли преподносить ему неприятные известия сегодня или лучше оставить на завтра?
