Он тоже избавился от бокала, улегся и крепко прижал ее к себе, после чего попытался освободить от комбинации.
– Подожди, – сказала она, – хочу еще выпить…
Выпили еще. Через некоторое время телу вернули тепло. Пора было приступать.
– Выключи свет, – попросила она.
Он встал, исполнил ее просьбу и вернулся к ней. От того, что она предусмотрительно задернула шторы, в спальной в первое мгновение стало темно, как в задвинутом ящике комода, где даже белое становится черным. Постепенно едкий неон уличных фонарей нарушил герметичность их стильного комода и призрачным пóтом проступил через поры штор.
– Я хочу тебя поцеловать, – собравшись с духом, произнесла она и по короткому доверчивому отклику его тела почувствовала, как он, не догадываясь об истинной сути ее желания, потянулся к ней губами.
– Нет, ты не понял: я хочу поцеловать тебя ТУДА… – возблагодарив соучастницу-темноту, уточнила она рукой предмет своего вожделения.
– Наташенька, зачем тебе это? – спросил он, преодолев замешательство.
– Просто я так хочу! – занервничала она, радуясь, что он не видит, как полыхает ее лицо.
– А я не хочу, чтобы ты это делала.
– Почему? – растерялась она.
– Потому что люблю тебя.
– Вот и хорошо! Я и хочу это сделать, чтобы ты знал, как я тебе благодарна!
– Только поэтому?
– А разве этого мало?
– Мало, моя хорошая, мало…
Спасая свой план, она заторопилась:
– Димочка, ты просто не представляешь, что для меня это значит! Ведь мне даже говорить об этом стыдно, а не то что делать! Ведь я никого и никогда туда не целовала, понимаешь? Никого и никогда – даже Володю! Понимаешь?
– Тогда и начинать не стоит! – весело объявил он и порывисто стиснул ее в объятиях, выжав из нее легкий стон.
– Но почему ты не хочешь? Ведь ты же меня целуешь! – растерянно спросила она, не зная, как быть дальше.
– Потому что ты королева, а я раб!
– А если серьезно?
– Куда уж серьезней! – прижимал он ее к себе.
Она обмякла и затихла.
– Глупая! Глупая моя девочка! Какая глупая! – закачал он ее на груди, как ребенка и очень серьезно добавил: – У меня была целая армия кухарок и только одна королева… Неужели ты думаешь, что ради сомнительного удовольствия я позволю тебе стать кухаркой?
Она откинулась на спину и потянула его за собой:
– Иди ко мне и делай со мной все, что хочешь… Никакая я не королева, а обычная глупая баба…
– Неправда… – припал он губами к ее глазам. – Неправда… – шептал он ее ресницам. – Ты королева… Моя королева… И всегда ей будешь…
Он обошелся с ней чрезвычайно нежно, но достаточно убедительно, чтобы она лишний раз уяснила, кто у них в постели главный. Понимая, что следует как-то оправдать свое отвергнутое предложение, она пробормотала из его объятий:
– Димочка, я, правда, никогда этого не делала… Просто мне очень захотелось ответить на твою любовь чем-то особенным…
Он долго и прочувствованно целовал в темноте ее послушное лицо, а потом сказал:
– На любовь лучше всего ответить любовью…
– Я отвечу, Димочка, обязательно отвечу! – зарылась она виноватым лицом в мягкое основание его шеи.
– Только давай сразу договоримся: пока мы вместе, я не дам тебе сделать то, что ты хотела и сам не сделаю ничего сверх того, что мы уже делаем, – внушительно произнес он.
– Лучше так: пока ты сам этого не захочешь… – попыталась она изменить условия контракта.
– Не захочу… – сердито буркнул он и добавил: – Может, тебе со мной недостаточно хорошо?
– Димочка, ты даже не представляешь, как хорошо! – с легким сердцем призналась она, в очередной раз борясь с соблазном поведать ему про оргазм…
Ничего не скажешь – хороший урок он ей преподал! Спутал все карты. Честно говоря, она была уязвлена – отказаться от того, чего от нее не могли добиться Мишка и Феноменко и чего никогда не добьются миллиарды мужчин! Он даже не представляет размер ее жертвы – а размером она с целый мир!
Стыдно ли ей? Стыдно было вначале и совсем недолго, потому что несостоявшийся обряд был частью святого замысла, а не порочной склонностью, которую, можно подумать, она до сих пор скрывала и вот теперь решила обнародовать.
Расстроена ли она? Вовсе нет! Ее отвергнутое намерение все же принесло свои плоды. Она смело заявила о своих помыслах ему, себе и Володе, и каждый ощутил щетинистую угрозу ее нешуточной решимости: нет сомнения – если бы жених согласился, она бы ее подтвердила! Можно считать, что выстрел, пусть и холостой, так или иначе прозвучал, она не унизила себя в его глазах, и ее целомудрие осталось при ней.
