Бледность на щеках психолога сменилась румянцем досады.
— С начала августа я с детьми гостила у родителей в Краснодаре. Мы вернулись неделю назад, и мне сразу пришлось отвечать на вопросы полиции. Можете проверить.
Она поднялась, не утратив плавной грациозности, давая понять, что беседа окончена.
— Обязательно проверим, — Громов встал, уже не скрывая раздражения. Стопроцентное алиби в его план не вписывалось. — Последний вопрос, вы ведь общались с родителями Ульяны, работали вместе. Какие у них были отношения?
Светлана пожала плечами.
— С виду — вполне благополучная семья. Но девочка не раз говорила, что папа и мама часто ссорятся.
— По поводу? — заинтересовался капитан.
На лице женщины снова отразились сомнения.
— Я не уверена.
— И всё же, постарайтесь вспомнить. Нам важна любая деталь, — уговаривал Громов. Профессиональное чутьё подсказывало, что настоять стоило. — Возможно, Ульяну погубил тот, кто хотел сделать больно всей семье.
Светлана, поколебавшись, неохотно призналась:
— Однажды во время профилактической беседы я ненадолго вышла из кабинета, оставив супругов Ремезовых вдвоём, а когда вернулась, кое-что услышала. Они не сразу меня заметили, и какое-то время продолжали говорить на повышенных тонах. Насколько я поняла, речь шла об измене. Но подробности мне неизвестны.
Голос в трубке был хриплым, жёстким, сочился угрозой и, казалось, проникал глубоко под кожу, прямо в нервные окончания.
— Я тебя предупредил, Аркаша, хорошенько подумай и прими правильное решение. А если твоя чёртова передача всё же выйдет, клянусь, ты об этом горько пожалеешь!
Гудки отбоя резанули слух почти осязаемой болью. Телеведущий Аркадий Файль с досадой бросил мобильник на стол в ворох исчёрканных, вымаранных красным листов сценария завтрашнего эфира и сжал голову ладонями, пытаясь сконцентрироваться.
Стас Борисов, конечно, тот ещё козлина, только что он реально может ему сделать? Мужчина горько усмехнулся собственным мыслям. Ну да, что крупный, влиятельный ресторатор может сделать утратившим популярность и фактически «вышедшим в тираж» телеведущим?
С другой стороны ресторатор — не криминальный авторитет, а он не может позволить себе просто сорвать эфир. Начальство им и так не слишком довольно. Горячий скандал вроде того, что запланирован на завтра может улучшить ситуацию и поднять рейтинг. Понятно, Борисову не хочется, чтобы его имя полоскали в прессе и поливали грязью сервис его заведений, но он переживёт это без особых потерь.
Времена, когда пресса действительно была четвёртой властью, давно миновали. Героев его передачи люди обсуждают не больше пары недель, а потом теряют к ним интерес и ждут новых сенсаций. Эти угрозы не могут быть чем-то реальным. За десять лет работы на телевидении он такие слышал регулярно. Люди просто сотрясали воздух, выплёскивая эмоции, и не шли дальше громких неприличных слов. Пару раз, правда, на него и с кулаками бросались, но это, так, мелочи. Издержки профессии.
— Пап, я побежала. Девчонки уже ждут. — Беззаботный звонкий голос дочери резко контрастировал с мрачной действительностью, как и её сияющие предвкушением новизны наступившего дня глаза.
Такой взгляд бывает только у подростков, ещё не обременённых заботами зрелости, но уже утративших безоглядную детскую доверчивость и наивную веру в фей и русалок.
— Нина, подожди! — окрик отца остановил её у входной двери.
— Что? — девочка нетерпеливо тряхнула длинной светлой чёлкой. Ей очень хотелось поскорее оказаться внизу и посекретничать с подругами.
Аркадий, так и не нашедший ответа на мучивший его вопрос «Стоит ли принимать всерьёз угрозы Борисова?» тяжело вздохнул и сказал:
— Мне тоже пора. Я подброшу тебя и девочек до школы.
— Зачем? Тут идти пять минут! — возмущённо запротестовала Нина. Утренняя поездка с отцом в её планы не входила.
— Так нужно, — ответил телеведущий с особой интонацией, пресекающей любые возражения. — После школы я тоже за тобой заеду или пришлю кого-нибудь.
Нина обиженно надула губки. А ведь день так хорошо начинался: минус 800 грамм на весах, эсэмэска от Марка, возможно, первое в жизни настоящее свидание! Нет, она не позволит его сорвать! Но отцу бесполезно перечить — это за свои четырнадцать лет девочка усвоила хорошо. Здесь нужно действовать иначе, тоньше.
