Распечатка звонков могла, как значительно облегчить работу, так и завести в тупик. Чтобы не тратить время впустую, Денис приступил к выполнению второго пункта своего плана.
После трёх часов общения с родственниками, коллегами и друзьями семьи Ремезовых оптимистический настрой капитана сменился глухим раздражением.
Все они, как сговорившись, уверяли, что людей безобиднее осиротевших супругов просто не найти, соответственно, врагов у них нет и быть не может. О самой девочке отзывались как о тихом, застенчивом, нежном ангелочке. О любовнице никто не слышал. И у всех, как назло, имелось алиби хотя бы на один из дней, проведённых Ульяной с похитителем.
Первый день, понятно, не в счёт, а вот остальное время он с ней общался вполне предметно, отвечая почти на каждую реплику (за исключением нескольких кротких перерывов), оперируя конкретными фактами и примерами. Такое никакой программой не смоделируешь, необходимо личное присутствие.
Громов никогда не был ни мечтателем, ни, упаси боже, идеалистом. Он, разумеется, не рассчитывал вычислить преступника мгновенно. Его цель была проще и прозаичнее — найти подходящего подозреваемого, на которого при случае можно будет повесить ярлык «виновен». А доказательства он, если возникнет такая необходимость, организует. Не в первый раз. Потому и все беседы капитан предпочёл вести лично, хотя в обязанности следователя вся эта суета и беготня не входила.
Но у тринадцатой по счёту квартиры порядком уставший и проголодавшийся Громов уже не был так уверен в успехе задуманного. Дверь открыла высокая блондинка средних лет в светлом хлопковом сарафане. Скользнула взглядом по полицейской униформе, и на лице застыло настороженное выражение.
— Светлана Фёдоровна Кулик? Следователь Громов. Мы сегодня созванивались. Уделите мне несколько минут, пожалуйста. — Денис продемонстрировал удостоверение и даже выдавил дежурную улыбку. Не без труда. Лимит на его вежливость был ограничен, а в такие вот «пустые» дни исчерпывался особенно быстро.
— У меня уже брали показания. Всё что знала, я рассказала.
— Я видел ваши показания. Но в деле появились новые данные. Нужно кое-что уточнить. Можно войти?
— Только ненадолго, я жду гостей.
Женщина неохотно посторонилась, пропуская следователя. Провела в небольшую, со вкусом обставленную гостиную и предложила сесть в одно из кресел.
Сама она грациозно опустилась на диван. Вообще все её движения казались удивительно плавными и аристократичными, словно перед ним не среднестатистический школьный психолог, а чопорная английская леди.
— То, что случилось с Ульяной — ужасно. Вы уже выяснили, кто это сделал?
— Выясняем. Насколько я понял, она была частой гостьей в вашем кабинете. Почему?
— Излишняя эмоциональность и впечатлительность. Её практически всё могло довести до слёз. Мы вместе работали над повышением самооценки. У неё уже хорошо получалось справляться с эмоциями.
Громов вспомнил просмотренные утром видеозаписи и усомнился в последнем утверждении.
— Что её особенно расстраивало в последнее время?
— Ревность, — не задумываясь, ответила Светлана. — Уля переживала, что с появлением маленького, родители будут любить его больше.
— Вы с ними говорили?
— Конечно, я работала со всей семьёй. Это принесло результат. Девочка стала увереннее, спокойнее.
— Ульяна вам доверяла? Делилась наболевшим?
— Да. Иногда. Она мне даже летом несколько раз звонила.
— Она рассказывала вам о двойках? О том, как залила зелёнкой обои, поцарапала машину отца?
— Да, — после некоторой заминки ответила женщина, — а почему вы спрашиваете?
— А о том, что разбилась её птица — Гоша, говорила?
Светлана какое-то время колебалась перед ответом, испытывающее разглядывая Громова.
— Да, как раз по этому поводу она в последний раз и звонила. Откуда вы знаете?
Обрадованный Денис едва сдержался, чтобы не щёлкнуть пальцами. Возможно, день всё же прошёл не зря!
— У нас свои источники. А где вы были с 28 августа по 6 сентября?
Женщина побледнела и недоверчиво уточнила:
— Вы меня в чём-то подозреваете?
— Это стандартная процедура. Проверяем всех, кто знаком с семьёй Ремезовых.
